Краткая история римской мессы
Постепенное развитие церемоний
Хотя в первые два века в литургии существовала определенная степень единообразия, абсолютным оно не было. К середине IV в. (а возможно - и к концу III в.) в ходу были литургические книги, но самые ранние сохранившиеся тексты датируются VII в., а ноты на Западе не использовались вплоть до IX в., когда были кодифицированы мелодии для григорианского пения. Единственная книга, использование которой ранее IV в. несомненно, это Библия, по которой читались чтения. Псалмы и Молитву Господню знали наизусть, прочие молитвы импровизировались. Того, что можно назвать церемониалом в современном смысле этого слова, по сути не существовало. Все, что делалось, имело какую-то практическую цель. Чтения читались громко, с подходящего места для того, чтобы их было слышно; хлеб и вино приносили на алтарь, когда понадобится. Все, конечно же, совершалось с величайшим благоговением, и постепенно, естественным образом, появились знаки почтения - иными словами, литургические действия приобрели черты ритуала.
Яркий пример этого - Lavabo, или омовение рук. Во всех обрядах целебрант перед тем, как прикасаться к приношениям, омывает руки - очевидная мера предосторожности и знак уважения. Св. Фома Аквинский заметил: "Мы не привыкли прикасаться к каким-либо ценным вещам, кроме как чистыми руками; так не подобает же и к столь великому таинству приближаться с руками замаранными". Омовение рук почти что неизбежно стало восприниматься как символ очищения души - так бывает с ритуальным омовением в любой религии. Изначально никаких особых молитв на омовение рук не утверждалось, но естественно было для священника произносить в это время молитвы об очищении, а они в конце концов оказались и в литургических книгах. И какая же молитва могла быть здесь уместней, чем 25-й псалом - "Lavabo inter innocentes manus meas"? Весь ритуал естественным путем вырос из этих чисто практических действий, точно так же, как облачения развились из обычной одежды. Единственные собственно ритуальные действия, которые мы встречаем в первые два века - это определенные позы, вставание или преклонение колен для молитвы, и церемонии вроде поцелуя мира; все это было унаследовано от иудеев.
Несложно понять, что чин - общая последовательность службы - приобрел устойчивость почти что неосознанно. Люди, постоянно делающие одно и то же, по природе склонны делать это более или менее похожим образом. Нет причин что-то менять: внезапная смена привычного порядка беспокоит и раздражает. Ранние христиане знали, например, когда ожидать чтений, когда принимать Причастие, когда вставать для молитвы. То, что катехумены присутствовали на одной части службы, но не должны были видеть остальные, само по себе требовало определенной упорядоченности происходящего. Но и сами молитвы - хотя идеи о фиксированных формах еще не было - естественно стремились к единообразию хотя бы в своей схеме. Люди знали, когда будет молитва за императора, когда - благодарение, когда - прошения. Диалоговая форма молитвы, многочисленные следы которой мы видим в этот первый период, также подразумевает единообразие по меньшей мере в том, что касается общей идеи. Народ поизносил ответы - "Аминь", "Господи, помилуй", "Благодарение Богу" и т. п. - в определенные моменты, поскольку более или менее точно знал, что именно скажет целебрант. В драматическом диалоге каждый из участников должен быть готов к репликам остальных. Поэтому порядок и общее построение молитв оставались неизменными. Во многих случаях мы находим использование одних и тех же слов, повтор целых формул, порой довольно длинных. Это легко объяснимо.
Во-первых, существовало множество формул, встречающихся в Ветхом или Новом Завете, хорошо известных из иудейского богослужения. Пользовались ими и христиане. Их примеры - "Аминь", "Аллилуйя", "Господи, помилуй", "Благодарение Богу", "Во веки веков", "Благословен Ты, Господи Боже наш". Дальше можно заметить, что импровизированные молитвы всегда склонны превращаться в стереотипные формулы: тот, кто молится об одном и том же, вскоре начнет повторять одни и те же слова. Это можно видеть в импровизированных проповедях. То, что весь язык ранних христиан был насыщен библейскими формами, означает, что епископу сложно было бы каждый раз использовать при молитве новые слова и формы - даже если бы он того хотел. Но и с чего бы ему хотеть? Поэтому в публичных молитвах вновь и вновь повторялись одни и те же выражения. Формулу, которую слышишь все время, начинаешь считать правильной, особенно если учесть, что кое в чем - а именно в псалмах и в Молитве Господней - литургия и так уже содержала примеры постоянных форм. Лучшее, что мог сделать молодой епископ, когда приходила его очередь служить, это повторять те же слова, которыми, насколько он помнил, пользовался его досточтимый предшественник и которым народ - а может, и он сам, в качестве диакона - внимал и отвечал с благоговейным почтением.
Конец гонений
Критическую роль сыграли в образе служения литургии исторические факторы. Во время гонений, по очевидным причинам, ее главными характеристиками были краткость и простота. Терпимость по отношению к христианству при Константине I и его принятие в качестве государственной религии Империи при Феодосии I (379-95) оказали на развитие ритуала огромное влияние. Приходы росли; пожертвования на строительство и оборудование церквей привели к тому, что сосуды и облачения стали гораздо богаче. Те, кто приносил подобные дары, разумеется, хотели, чтобы они были самыми дорогими и прекрасными, какие только могут быть. В ходе параллельного и естественного развития литургические обряды сделались сложнее, появились тожественные процессии, стали больше подчеркивать внушающую благоговение природу происходящего. Это усложнение литургии в IV в. происходило на Востоке быстрее и ушло дальше, чем на Западе, но переход от подпольного, частного служения к публичному и поддерживаемому государством привел ко всеобщим изменениям его стиля по всему христианскому миру.
С четвертого века и далее мы имеем о литургических вопросах самую подробную информацию. Такие Отцы, как св. Кирилл Александрийский (ум. 386), св. Афанасий (ум. 373), св. Василий (ум. 379), св. Иоанн Златоуст (ум. 407) дают нам подробное описание тех обрядов, по которым они служили. К сожалению, о ранней истории римского обряда мы знаем меньше, чем о каком-либо другом. Обретение Церковью свободы при Константине и примерный рубеж, связанный с первым Вселенским Собором (Никейским, 325 года) - важнейшая поворотная точка в литургических исследованиях. Примерно с IV в. составлялись полные литургические тексты - для церковного использования были написаны евхологион и сакраментарии. (Евхологион - литургическая книга Восточных Церквей, содержащая евхаристические обряды, неизменяемые части богослужения часов и чинопоследования для совершения таинств и сакраменталий; таким образом, она сочетает в себе существенные части миссала, понтификала и ритуала римского обряда). К этому времени древний, изменчивый, хотя и имевший некоторое единообразие, обряд в разных местах кристаллизовался в различные литургии. Все они несут следы своего общего происхождения и следуют одному и тому же общему рисунку. Можно различить четыре "материнских" обряда, от которых прослеживаются все существующие древние литургии. Три из этих обрядов соотносятся с тремя древними патриаршими столицами - Римом, Александрией и Антиохией. Общее правило здесь - следование обычаям патриархата. Четвертый "материнский" обряд - галликанский - представляет собой исключение, поскольку, хотя по нему и служили в пределах Римского Патриархата, производной от обряда, по которому служили в Риме, он не является. Поскольку наше исследование касается лишь развития римского обряда, литургии Александрии и Антиохии мы рассматривать не станем, но о галликанском обряде поговорим, так как он оказал заметное влияние на ту окончательную форму, которую приобрел римский.
Галликанский обряд
Тот факт, что до VIII в. на Западе не применялось общее правило, согласно которому обряд - принадлежность патриархата, аномален и уникален. Никто не оспаривает того, что епископ Рима был Патриархом всего Запада, но все же Западные Церкви не следовали его обряду. До VIII в. это был лишь местный обряд города Рима. В северной Италии он не использовался, и даже южные диоцезы полуострова имели свои собственные литургические обычаи. Все эти западные (латинские, но не римские) обряды принято объединять под общим именем галликанского. Это оправданно, поскольку они не только отличаются от римского, но и между собой тесно связаны. Больше всего нам известно о галликанском обряде в строгом смысле этого слова - том, что использовался в Галлии. Его вариации мы находим в Испании, Британии, Италии и других странах. Общеприянятый взгляд состоит в том, что галликанская семья литургий возникла на Востоке, возможно - в Антиохии, и после своего принятия в Медиолане (Милане) в IV в. распрострнанилась по странам Запада. Медиолан в то время являлся митрополичьей кафедрой северной Италии, второй по значению на всем Западе.
Примерно с VIII в. на Западе началось постепенное распространение местного римского обряда, заместившего галликанские литургии, но в ходе этого процесса видоизменявшегося под их воздействием. В Западной Европе есть два места, где до сих пор в ходу древние галликанские литургии. Первое из них это испанский город Толедо, где сохраняется мозарабский обряд. Его название относится к мозарабам - арабам-христианам, и, строго говоря, должно применяться лишь к тем частям Испании, которые после 711 г. оказались под властью мавров. В своей современной форме он - последнее, что осталось от древнего испанского обряда. С XI в. мозарабский обряд все больше и больше теснился римским, и казалось, что он окончательно исчезнет. В 1500 г. кардинал Хименес, архиепископ Толедо (ум. 1517) провел ревизию мозарабских литургических книг и основал в Толедо, Саламанке и Вальядолиде капитулы с целью его сохранения, но ныне он используется лишь в часовне Тела Христова в кафедральном соборе Толедо, причем с римскими элементами (в частности, с римской формой тайноустановительных слов). В 1500 г. кардинал Хименес напечатал мозарабский миссал, в 1502 г. - бревиарий.
Свой обряд был и в городе Милане: его обычно называют амвросианским, но свидетельств, доказывающих, что св. Амвросий сделал что-либо, кроме как написал слова для полудюжины гимнов этого обряда, нет. Амвросианский обряд гораздо сильнее романизирован, чем толедский, и включает в себя весь римский канон. Несколько раз народ Милана "брался за оружие", чтобы противостоять попыткам навязать ему римский обряд. Но после 1970 г. амвросианская литургия была существенно модернизирована, чтобы привести ее в соответствие с новой мессой Папы Павла VI.
Происхождение римского обряда и его литургических книг
Где-то к середине IV в. некоторые литургические книги, определенно, существовали. Насколько раньше что-то начали записывать - сказать невозможно. Первой записанной частью литургии, по-видимому, были диптихи. Слово это - производное от греческого, означающего "сложенный вдвое". Диптих состоял из двух таблиц, покрытых воском, посаженных на петли и складывавшихся, словно книжка. На одной из них записывались имена живых, за которых возносились молитвы, на другой - умерших. Эти имена диакон зачитывал в определенный момент литургии. Использование диптихов на Востоке заходит в глубь средних веков. Затем в особую книгу были вынесены чтения. Древний обычай читать их по Библии до тех пор, пока епископ не сделает знак остановиться, вскоре уступил место более упорядоченному плану: за каждой литургией стали читать определенное количество текста. Об этом свидетельствуют заметки на полях старых Библий. Затем стали составлять индексы, указывающие первое и последнее слово отрывка. Помимо Библии, читали и другие книги (в богослужении часов - жития святых и гомилии); полный индекс со ссылками на все чтения получил название "Спутника книг" - comes librorum или liber comitis. Позднее, чтобы упростить процесс, стали выписывать тексты целиком, в том виде, в котором они требовались для литургии - и мы приходим к литургическим книгам Евангелий (evangelarium), Посланий (epistolarium) и, наконец, к полному лекционарию (lectionarium). Распространено мнение, что Папа поручил св. Иерониму (324-420) выбрать отрывки из Посланий и Евангелий на каждое воскресенье литургического года, с тех пор использующиеся в традиционном римском миссале. А тем временем записаны были также и молитвы, произносившиеся целебрантом и диаконом.
Здесь надо обратить внимание на важное различие между древним расположением текстов и тем, что мы сейчас имеем на Западе. Наши нынешние книги укомплектованы в соответствии с теми службами, при которых используются: миссал, таким образом, содержит все то, что нужно для мессы, бревиарий - все богослужение часов, и так далее. Древняя же система, сохраняющаяся до сих пор во всех Восточных Церквах, обращается не к службе, а к человеку, пользующемуся книгой. В одной книге содержится все, что при любой службе произносят епископ или священник; своя книга есть у диакона, своя - у хора, и так далее. Книга епископа, которую при необходимости использует также и священник, называлась по-латински сакраментарием (sacramentarium или liber sacramentorum). Она содержала лишь те части евхаристической литургии, которые принадлежат целебранту (канон, коллекты, префации и т. п.), но не включала тексты, предназначенные для чтений (фрагменты Посланий и Евангелий) или для пения (градуал и т. д.). Имелись в ней также и епископские части на многие другие службы, рукоположения, крещение, благословения и экзорцизмы - одним словом, все священнические функции. Имел свою книгу и диакон (она называлась diakonikon), но лишь в восточных литургиях, так как в Риме его функции сводились к пению Евангелия. Потом получил свою книгу и хор - в ней были собраны псалмы и ответы на них, называлась она liber antiphonarius или gradualis, liber responsalis, psalterium; еще позднее это были hymnarium, liber sequentialis, responsalis и psalterium, потом - hymnarium и liber sequentialis, и так далее: в раннем средневековье их было великое разнообразие.
Канон мессы восходит к IV веку
В конце IV столетия св. Амвросий Медиоланский в собрании наставлений для новокрещенных, озаглавленном "De Sacramentis", цитирует центральную часть канона, по сути идентичного соответствующим молитвам римского канона, хотя и несколько более короткого. Это обстоятельство исключает всякие сомнения в том, что ядро нашего канона, со слов "Quam oblationem" (т. е. молитвы перед консекрацией), существовало к этому времени.
Первый полный источник римского обряда - ранние римские сакраментарии. Они были написаны на латинском языке, постепенно заменившем в римской литургии греческий. Ученые расходятся по вопросу о точном времени завершения этого перехода, приводя даты от второй половины III в. до середины IV-го. В течение довольно длительного переходного периода оба языка должны были использоваться параллельно. Латинский гений, конечно же, повлиял на характер римского обряда. Латынь по природе кратка и строга по сравнению с риторическим изобилием греческого. И естественной склонностью ее было сокращать многословные фразы - эта лаконичность и аскетизм стали примечательной чертой римской мессы.
Три из сакраментариев выделяются в качестве самых ранних, самых полных и самых важных во всех отношениях. Это так называемые сакраментарии Льва, Геласия и Григория, названные, соответственно, по именам трех Пап - св. Льва (440-461), Геласия (492-496) и св. Григория Великого (590-604). Однако предполагаемое авторство невозможно доказать даже в отношении св. Григория. Нет свидетельств о том, что Папа Геласий внес хоть что-нибудь в приписываемый ему сакраментарий; св. Лев мог составить некоторые из молитв, вошедшие в сакраментарий Льва, но уверенности в этом нет; сакраментарий Григория, правда, почти наверняка содержит некоторую часть материала, действительно сочиненного св. Григорием. Сакраментарий Льва - Sacramentarium Leonianum, древнейший из трех - имеется в манускрипте VII в., сохранившемся в капитулярной библиотеке в Вероне. Ему предшествовало то, что называлось Libelli Missarum - небольшие книжки, содержавшие формы частей мессы, существовавшие в Церкви того или иного диоцеза или местности, но не включавшие канон, имевший постоянный вид, чтения и части для пения. Это было, таким образом, нечто промежуточное между импровизированными службами и фиксированными формами сакраментария. Примеров их, насколько известно, не сохранилось, но существование их несомненно благодаря литературным ссылкам и, прежде всего, самому сакраментарию Льва, представляющему собой ничто иное, как коллекцию этих libelli. Коллекция эта, к сожалению, не полная, в ней нет ни чинопоследования, ни канона мессы, но все же она содержит многие варианты проприя, которые до сих пор можно видеть в римском миссале.
Сакраментарий Геласия - древнейший римский миссал в собственном смысле этого слова. Он гораздо более полон, чем сакраментарий Льва, и праздники в нем расположены в соответствии с ходом литургического года. Он содержит также канон и несколько вотивных месс. Древнейший сохранившийся манускрипт его датируется VIII в. и включает часть галликанского материала.
Реформа св. Григория Великого
Св. Григорий Великий стал Папой в 590 г. и правил до 604-го. Его свершения за эти четырнадцать лет почти что невероятны. Важное место среди множества важных реформ, предпринятых им, была реформа литургии. Его понтификат - крупная веха в истории римской мессы, которую он во всех значимых отношениях оставил по себе такою, какова она у нас и поныне. Св. Григорий собрал в одну книгу сакраментарий Геласия, многое исключив, но мало что изменив. То, что мы сейчас именуем григорианским сакраментарием, не может приписываться самому Папе, поскольку - не говоря уже о других свидетельствах - включает мессу на его праздник, однако несомненно, что в его основание легла проведенная св. Григорием реформа литургии, а в состав вошла часть материала, им составленного.
Ключевой нотой реформы св. Григория была верность переданной предшественниками традиции (латинское слово traditio происходит от корня со значением "передавать из рук в руки или по наследству"). Реформа состояла в основном в упрощении и упорядочении существовавшего к тому времени обряда, сведению числа изменяемых при каждой мессе молитв до трех (коллекты, секреты и послепричастной молитвы) и сокращение вариаций, имевших в ту пору место в каноне, префациях и дополнительных формах "Communicantes" и "Hanc Igitur". Вариации эти сохранились ныне лишь в очень немногих случаях, как то на Рождество и на Пасху. Главным трудом св. Григория было, конечно же, окончательное упорядочение римского канона. Фиксированную форму приобрел также и лекционарий, но в него еще должны были быть внесены существенные изменения. Чин мессы, имеющийся в миссале св. Пия V от 1570 г., если не считать небольших дополнений, очень точно соответствует порядку, установленному св. Григорием. Этому же великому Папе мы в огромной степени обязаны кодификацией несравненного напева, носящего его имя.
Восточные и галликанские привнесения в римский обряд
Римская месса, реформированная св. Григорием, постепенно распространилась и стала господствующей не только в Италии, но и по ту сторону Альп. Престиж Римской Церкви, умеренный характер ее литургии, тот факт, что в Риме находились могилы Князя Апостолов и многих других мучеников - все это придавало римской литургии отличительные черты аутентичности и авторитета. К тому же ее быстрой экспансии способствовало отсутствие в Европе какой-либо другой великой первенствующей кафедры, за исключением испанского Толедо, и беспокойный дух того времени. Но в ходе своего распространения римская литургия включала в себя черты местных, так называемых галликанских, традиций, которые восходили к более ранним временам и имели сходство с восточными обычаями. Некоторые из этих галликанских черт в конце концов проникли в сам Рим и были включены в римскую мессу как таковую.
Сакраментарий, носящий имя св. Григория, лег в основу целого семейства сакраментариев, появившихся после его понтификата и называющегося так же. Самый важный из григорианских сакраментариев - адриановский. Он был послан Папой Адрианом I (722-795) императору Карлу Великому в 785 или 786 г. Карл просил прислать ему римский миссал, поскольку хотел стандартизировать литургию во всей Империи по образцу римского обычая. В этой задаче ему помогал Алкуин, английский монах, восполнивший пробелы в римском сакраментарии путем внесения в него фрагментов из сакраментариев геласианских, распространенных в Галлии и содержавших галликанский материал. Алкуиновский смешанный сакраментарий проник обратно в Рим, и материал из него вошел в римский сакраментарий. Именно из этого галликанизированного римского сакраментария и выросла в конце концов окончательная форма римской мессы. К XI в., и уж точно не позднее XII-го, галликанизированный римский обряд вытеснил на Западе все чисто галликанские, и лишь в Толедо сохранился мозарабский, а в Милане - романизированный амвросианский. Принцип следования обряду патриархата возобладал, наконец, и на Западе, как на Востоке.
Привнесения в римский обряд, часть из которых пришла из Иерусалима и с Востока, а часть - из галликанских обрядов или через их посредство, составляют его более искусные, декоративные и символические части. Чистый римский обряд был очень прост, строг и ясен; не делалось ничего, что не имело бы под собой практической причины. Молитвы его были краткими и величавыми, но едва ли не слишком скупыми по сравнению с цветистой риторикой Востока. Из неримских источников мы получили значительную часть имеющегося в нашем миссале ритуала Страстной недели и такие декоративные и символичные процессии и благословения, какие проходят, скажем, на Сретение Господне или на Вербное Воскресенье. Доктор Фортескье* пишет:
"Если подойти к этим привнесениям с эстетической точки зрения, увидишь, что они - очень радостные. Древний римский обряд, несмотря на свое достоинство и архаичную простоту, имел недостаток: он был тусклым. А восточные и галликанские обряды на наш вкус - слишком пышны и затянуты. Немногочисленные неримские элементы нашей мессы ничуть не умаляют ее достоинства и в то же время придают ей достаточно разнообразия и сдержанных эмоций, чтобы сделать ее прекраснейшей".
Священное наследие VI века
Итак, мы подошли к началу средневековья. С этих пор о природе изменений в чинопоследовании самой мессы говорить приходится мало, поскольку она стала священным и нерушимым наследием, а происхождение ее забылось. Многие считали, что она пришла к нам неизменной от апостолов, или даже что ее написал сам св. Петр. Доктор Фортескье читает, что правление св. Григория Великого отмечает эпохальную веху в истории мессы, и что ключевые ее моменты остались с тех пор неизменными. Он пишет:
"Существует, кроме того, постоянная традиция, согласно которой св. Григорий был последним, кто внес новые штрихи в важнейшую часть мессы, а именно - в ее канон. Бенедикт XIV (1740-1758) говорит: "Со времен св. Григория ни один Папа не делал в каноне ни дополнений, ни изменений".
Совершенно ли точны эти слова - не так уж и важно, и даже если впоследствии появились какие-нибудь незначительные добавления (например, еще несколько "аминь"), значимо тут то, что в Римской Церкви, несомненно, существовала более чем тысячелетняя традиция не изменять канон. Как пишет кардинал Гаскет**:
"Тот факт, что канон не менялся в течение тринадцати столетий - самое красноречивое свидетельство почтения, с которым к нему всегда относились, и благоговейной осторожности, какую всегда чувствовали, прикасаясь к столь священному наследию, дошедшему до нас из неведомой древности".
Хотя обряд мессы продолжал развиваться и после св. Григория, доктор Фортескье объясняет:
"Все позднейшие модификации приспосабливались к древнему строю, а самых важных частей никто не касался. Примерно со времен св. Григория мы имеем текст мессы, ее чин и строй, в качестве священной традиции, которую никто не смел менять, разве что в каких-нибудь мелких, незначительных деталях".
Среди позднейших добавлений он называет следующие:
"Молитвы, произносящиеся у подножья алтаря в их нынешней форме - самая поздняя часть. Они развились из средневековых обрядов частного приготовления к мессе и в теперешнем своем виде получили формальное утверждение лишь в миссале Пия V (1570 г.)".
Однако они широко использовались задолго до Реформации и обретаются в первом печатном издании римского миссала (1474 г.).
"Gloria была введена постепенно: сперва ее пели лишь по праздникам на епископских мессах. Вероятно, она галликанского происхождения. Символ Веры пришел в Рим в XI столетии. Молитвы оффертория и Lavabo были возникли по ту сторону Альп до XIV в. Placeat, благословение и последнее Евангелие появились постепенно в ходе средних веков".
Использование почти что всех этих молитв в литургии тянется на сотни лет раньше, чем они были официально включены в римский обряд. Например, "Suscipe sancte Pater" можно проследить до молитвенника Карла Лысого (875-877 гг.).
Именно молитвы, пришедшие в римскую мессу после времен Григория Великого, были среди первых, отменных реформаторами-протестантами. Особенно неприемлемы для них были молитвы у подножья алтаря - Judica me, с ее упоминанием того, что священник восходит к алтарю Божию, и Confiteor, с прошением о заступничестве, обращенном к Деве Марии и святым. Также и офферторий с его особо ярко выраженной "жертвенной" терминологией, и Placeat tibi, читаемая после причащения, оказались совершенно несовместимы с протестантской теологией.
То обстоятельство, что эти молитвы нельзя было увязать с протестантской ересью, едва ли удивительно: ведь одной из причин, побудивших, должно быть, Церковь, ведомую Святым Духом, принять их, была исключительная ясность их вероучительного содержания. Свойство обряда очень ясно выражать то, что он содержит, вполне соответствует принципу "lex orandi, lex credendi". Принцип этот хорошо объясняет дом Фернан Каброль*** во введении к своему изданию ежедневного миссала:
"В V в., в ходе известных споров, один из Пап произнес следующие слова, с тех пор всегда считавшиеся аксиомой богословия: "Legem credendi lex statuat supplicandi" ("Пусть закон молитвы утвердит закон веры"), иначе говоря - литургия Церкви это надежный путеводитель по Ее учению.
Церковь превыше всего ценит целостность веры, которую хранит, а значит - Она не может позволить, чтобы Ее официальная молитва и богослужение противоречили Ее доктрине. Посему Она всегда следила за формулами Своей литургии с предельным вниманием, исправляя или отвергая все, что представлялось каким бы то ни было образом запятнанным заблуждением.
Следовательно, литургические книги - подлинное выражение католической веры, источник, из которого богословы могут без опаски черпать аргументы в защиту веры. Литургия занимает важное место среди loci theologici (богословских источников), а главный ее образец в этом отношении - миссал. Конечно, сей последний не является учебником по догматическому богословию - он касается богослужения, а не спорных вопросов. Но верно то, что в миссале мы имеем величественный синтез христианского учения на темы Святой Евхаристии, Жертвы, молитвы христианского служения, Воплощения и Искупления - в нем, по сути, находят выражение все догматы веры".
В авторитетном изложении католического вероучения, составленном каноником Джорджем Смитом****, утверждается:
"В ходе истории своего развития литургия таинств всегда склонна была к росту и принятию дополнений, стараясь достичь более полного, более совершенного, более ясного символизма".
Реформа Папы св. Пия V
Миссал св. Пия V был составлен и опубликован в соответствии с требованиями Отцов Тридентского Собора. Их намерения хорошо выразил о. Фортескье:
"Реформаторы-протестанты, разумеется, учинили в древней литургии сущий разор. Ведь она была полна идей, которые они отрицали - представлений о реальном присутствии Христа в Святых Дарах, о евхаристической Жертве и так далее. Поэтому они заменили ее новыми причастными службами, выражавшими их принципы но, понятно, полностью порывавшими со всей исторической эволюцией литургии. Тридентский Собор (1545-1563), противостоявший анархии этих новых служб, пожелал, чтобы повсюду употреблялась единообразная римская месса. Использование средневековых местных обычаев слишком затянулось. Они стали крайне цветисты и пышны - и разнообразие их приводило к смятению!"
Первоочередной задачей Тридентского Собора была кодификация католического учения о Евхаристии. Это и было проделано в тончайших подробностях, в выражениях ясных и вдохновенных. Против всякого, кто стал бы отрицать эту доктрину, была провозглашена анафема, и Отцы настояли: то, чему они учили, должно оставаться неизменным до конца времен:
"Этот Святой Собор, который передает об этом почитаемом и Божественном Таинстве Евхаристии неповрежденное и подлинное учение, которое Католическая Церковь, наставленная Самим Господом нашим Иисусом Христом, Его Апостолами и Святым Духом, в ходе времен внушающим ей всякую истину, всегда хранила и будет хранить вплоть до конца мира, с этого момента Собор запрещает всем верующим во Христа осмеливаться верить, учить и проповедовать касательно Пресвятой Евхаристии что-либо иное, чем то, что разъяснено и определено настоящим декретом"*****.
На своей восемнадцатой сессии Собор назначил комиссию для рассмотрения миссала, его ревизии и восстановлении "в соответствии с обычаем и обрядом святых отцов". Доктор Фортескье полагает, что члены этой комиссии "очень хорошо справились со своей задачей":
"Они должны были не составить новый миссал, а восстановить существующий "в соответствии с обычаем и обрядом святых отцов", используя для этой цели лучшие манускрипты и другие документы".
Особо он упоминает литургическую преемственность, характеризовавшую новый миссал. Миссал, обнародованный св. Пием V, не просто личное постановление Понтифика - это деяние Тридентского Собора, пусть даже Собор закрылся 4 декабря 1563 г., до того, как комиссия завершила работу. Дело было поручено Папе Пию IV, но и он умер прежде окончания трудов, так что утверждать миссал - плод Собора - пришлось его преемнику, св. Пию V, который и сделал это 14 июля 1570 г. буллой "Quo primum tempore". Поскольку миссал этот - часть деяний Тридентского Собора, официальное его название - "Missale Romanum ex decreto sacrosancti Concilii Tridentini restitutum" ("Римский миссал, восстановленный по указаниям Святого Тридентского Собора"). И то был первый раз за тысячу пятьсот семьдесят лет церковной истории, когда Собор или Папа воспользовались законодательной властью, чтобы определить и предписать весь чин мессы.
Это не новая месса
Сколько ни говори о том факте, что св. Пий V не провозгласил никакого нового чина мессы (Novus Ordo Missae), много не будет. Сама идея составить новый чин мессы была - и остается - совершенно чужда всему характеру католичества как на Востоке, так и на Западе. В католической традиции - держаться того, что получил, и на любые новшества смотреть с крайней степенью подозрения. Кардинал Гаскет заметил:
"Каждый католик должен личную любовь питать к тем священным обрядам, что достигли его со всем авторитетом столетий. Любое грубое обращение с их формами должно причинять глубокую боль тем, кто их знает и использует. Ибо обряды эти от Бога достались нам, через Христа и Церковь; но мы не испытывали бы к ним такой привязанности, не будь они также освящены благочестием столь многих поколений, молившихся теми же словами и в них обретавших самообладание в радости и утешение в горе".
Суть реформы св. Пия V, как и св. Григория Великого, была в почитании традиции. Не могло и речи идти ни о каком "грубом обращении" с унаследованным. В письме в редакцию "The Tablet", опубликованном 24 июля 1971 г., отец Дэвид Ноулс******, вплоть до своей кончины в 1974 г. бывший самым выдающимся из католических ученых Британии, указал:
"Миссал 1570 г. действительно был результатом наставлений, данных в Триденте, но в том, что касается ординария, канона, проприя и многого другого, он на самом деле воспроизводит римский миссал 1474 г., который, в свою очередь, повторяет во всех существенных частях практику Римской Церкви эпохи Иннокентия III, происходящую, в свою очередь, от обычаев Григория Великого и его преемников VII столетия. Короче говоря, миссал 1570 г. в основном соответствовал основному течению средневековой европейской литургии, включавшему Англию со всеми ее обрядами".
И в 1912 г. отец Фортескье мог с радостью заметить:
"Миссал Пия V - это тот, которым мы пользуемся и сейчас. Позднейшие изменения в нем не имеют большого значения. Нет сомнений в том, что в каждой реформе можно найти то, что кто-то предпочел бы не менять. Но справедливая и разумная критика признает, что проделанное Пием V восстановление литургии было в целом весьма удовлетворительно. Мерилом действий комиссии была древность. Она упразднила позднейшие витиеватости и устремилась к простоте, не разрушая, в то же время, красочные элементы, привносящие в суровую римскую мессу красоту поэзии. Она изгнала сонм длинных секвенций, постепенно загромоздивших мессу, но сохранила пять, несомненно, лучших из них; она сократила процессии и сложный церемониал, но сохранила действительно плодотворные церемонии, свечи, возложение пепла, пальмовые листья и прекрасные обряды Страстной недели. Несомненно, нам, жителям Запада, есть чему радоваться, имея римский обряд в форме, сохраненной миссалом Пия V".
Ревизии после 1570 года
После реформы св. Пия V имели место некоторые ревизии (пересмотры) миссала, но ни одна из них, но вплоть до изменений, последовавших после II Ватиканского Собора, не имела сколько-нибудь большого значения. В некоторых случаях то, на что нам сейчас указывают как на "реформы", касалось в основном восстановления миссала в том виде, в каком его кодифицировал св. Пий V - это было связано с тем, что в нем начали появляться отклонения, в основном по небрежности печатников. Таковы были, в частности, "реформы" Пап Климента VIII (бреве "Cum sanctissimum" от 7 июля 1604 г.) и Урбана VIII (бреве "Si quid est" от 2 сентября 1634 г.). "Реформы" этих двух Пап были использованы в качестве прецедентов для оправдания реформы Папы Павла VI, но достаточно лишь взглянуть на их бреве, чтобы понять, сколь абсурдно подобное сравнение. Св. Пий X провел ревизию не текста мессы, а музыки. Ватиканский градуал 1906 г. содержит новые - или, скорее, возрожденные - формы напевов, используемые целебрантом, которые должны быть включены в миссал.
Папа Пий XII в 1955 г. утвердил пересмотр рубрик, касавшийся в основном календаря. В 1951 г. он восстановил пасхальную вигилию с утра до вечера Страстной субботы, а 16 ноября 1955 г. подписал декрет "Maxima redemptionis", содержавший реформу церемоний Страстной недели. Реформы эти были приняты и получили высокую оценку у многих традиционалистов, ставших непримиримыми противниками реформы Папы Павла VI. Папа Иоанн XXIII также провел обширную реформу рубрик, обнародованную 25 июля 1960 г. и вступившую в силу с 1 января 1961-го. И вновь дело касалось преимущественно календаря. Ни она из этих реформ не внесла каких-либо заметных изменений в ординарий мессы. Ненаучно, да даже и нечестно пытаться опровергнуть критику новой мессы со стороны традиционалистов ссылками на изменения, сделанные в миссале этими Папами.
Наше древнее наследие
Говоря о традиционной мессе римского обряда, о "тридентской" мессе, отец Фортескье заключает:
"Со времен Тридентского Собора история мессы - едва ли что-либо, кроме составления и утверждения частных последований на те или иные дни. Схема и все основные части остаются неизменными. Никто и подумать не может о том, чтобы прикасаться к досточтимой литургии римской мессы - разве что дополнить ее новыми проприями".
Последние слова его, касающиеся миссала св. Пия V, заслуживают внимательного размышления:
"Есть много дней, когда мы произносим мессу так же, как произносили ее столетия назад, во дни, когда в ходу были книги Геласия и Льва. А новые последования, когда возникают, затрагивают лишь проприй. Наш канон неприкосновенен, и неприкосновенна вся схема мессы. Наш миссал - все тот же миссал Пия V. Мы можем быть очень благодарны его комиссии за то, что она столь скрупулезно восстановила древнюю римскую традицию. По сути своей, миссал Пия V это григорианский сакраментарий, а тот был сотворен из книги Геласия, а она покоится на собрании Льва. Молитвы нашего канона мы находим в трактате "De Sacramentis" и аллюзиях на него еще в IV веке. Так что месса наша восходит без существенных изменений к тому столетию, когда она выросла из древнейшей литургии. И по-прежнему сохраняет она аромат той литургии, благоухание дней, когда цезарь правил миром и думал, что в силах затоптать веру Христа, когда отцы наши собирались до рассвета и пели гимн Христу-Богу. В ходе своего исследования мы пришли к выводу о том, что, несмотря на неразрешенные проблемы, не смотря на позднейшие изменения нет в христианском мире никакого иного обряда столь досточтимого, как наш".
Монсеньер Клаус Гамбер*******, один из величайших литургистов двадцатого столетия, задает в своей книге "Реформа римской литургии" весьма уместный вопрос о мотивах реформы, последовавшей после II Ватиканского Собора, но ни в коей мере не предписанной им:
"Было ли это и в самом деле сделано из пастырского попечения о душах верных - или же явилось радикальным разрывом с традиционным обрядом в желании не допустить дальнейшего использования традиционных литургических текстов, чтобы сделать служение "тридентской мессы" невозможным, поскольку она уже не отражала новый дух, мятущийся по Церкви?"
Благодарение Богу - "тридентская" месса не просто "прекраснейшее, что есть по эту сторону небес", она - месса, которая никогда не умрет. Подобно тому, как в Милане верные не желали допустить замену амвросианской мессы римской, так и верные римского обряда отказались покинуть мессу, полную ароматом "дней, когда цезарь правил миром и думал, что в силах затоптать веру Христа, когда отцы наши собирались до рассвета и пели гимн Христу-Богу". Возрождение ее распространяется с каждым днем все шире по всему свету, и с каждым годом принимает рукоположение все больше священников, полных решимости служить лишь по миссалу св. Пия - и как то была месса наших отцов, так то будет и месса детей наших.
Коллекта на праздник св. Пия V
Боже, избравший благословенного Пия верховным Понтификом ради низвержения врагов Церкви Твоей и восстановления красоты поклонения Тебе, даруй, чтобы мы могли так проникнуть в глубины служения Тебе, чтобы, преодолев все козни врагов наших, радоваться в вечном покое Твоем.
* Адриан Фортескье (Adrian Fortescue, 1874-1923) - английский священник, автор трудов по литургике, в т. ч. знаменитого "Описания церемоний римского обряда" ("The Ceremonies of the Roman Rite Described"), вышедшего первым изданием в 1918 г. и до сих пор переиздающегося.
** Фрэнсис Гаскет (Francis Aidan Gasquet, 1846-1929) - английский монах-бенедиктинец, с 1914 г. - кардинал Святой Римской Церкви, с 1917 г. - архивариус Тайных архивов Ватикана, с 1919 г. - библиотекарь Ватиканской Библиотеки.
*** Фернан Каброль (Fernand Michel Cabrol, 1885-1937) - французский монах-бенедиктинец, приор знаменитого Солемеского аббатства, с 1903 г. - аббат аббатства св. Михаила в Фарнборо (Англия); автор трудов по литургике.
**** Джордж Смит (George D. Smith) - английский священник, каноник, доктор философии и богословия, автор трудов на теологические темы, в т. ч. изданного в 1948 г. "Учения Католической Церкви" ("The Teaching of the Catholic Church").
***** Тридентский (XIX Вселенский) Собор, 13-я сессия (11 октября 1551 г.), Декрет о Святой Евхаристии, преамбула. [Русский перевод цит. по: Христианское вероучение. Догматические тексты учительства Церкви III-XX вв. - СПб., 2002].
****** Дэвид Ноулс (David Knowles, 1896-1974) - английский монах-бенедиктинец, доктор филологии, историк-медиевист.
******* Клаус Гамбер (Klaus Gamber, 1919-1989) - немецкий священник, автор многочисленных трудов по литургике, один из видных критиков реформы 1969 года.