Житие священномученика Иосафата -
епископа Полоцкого
Будущий святитель родился в 1580 г. во Владимире-Волынском в православной семье. При крещении получил имя Иоанн. Его отец Гавриил (Гаврило) Кунцевич был небогатым купцом, избранным, однако, в городской совет, мать звали Мариной. Первое известное нам событие, связанное с духовной жизнью св. Иосафата, имело место в его детстве: Во Владимире-Волынском, когда Иоанн был еще мальчиком, пришел однажды с мамой в церковь св. Параскевы, где был крещен. Увидев распятие, что находилось в притворе, он спросил у матери, что оно означает. Мать ему пояснила, что это образ Господа нашего Богочеловека Иисуса Христа, Который ради нашего спасения сошел на землю, принял человеческое Тело и умер на Кресте ради нас. "В ту минуту, я физически почувствовал, как огненная искра пронзила меня внутренне; вследствии чего все церковные службы стали для меня наслаждением, я стал их изучать и почти за тридцать лет моей жизни не помню, чтобы я когда-нибудь пропустил Богослужение", - так об этом событии в он последствии рассказывал своему духовнику, василианину Геннадию Хмельницкому.
Это событие глубоко повлияло на дальнейшее духовное развитие Иосафата. Характерной чертой его жизни явилась любовь к Богослужению. Участие в церковных службах было не только проявлением его религиозности, но имело еще и другое значение. Иосафат, как и основная масса его современников, не имел возможности систематически изучать Закон Божий; этот недостаток заполнили церковные богослужения, которые стали основою его богословского знания и формировали его духовную жизнь
Исповедь Иосафата своему духовнику о том, что он никогда не оставлял церковных служб, подтверждали все свидетели на беатификационном процессе. Уже в то время, когда Иосафат работал в магазине виленского купца Поповича, он не пропускал ни одного богослужения, звонил перед службами, прислуживал во время них и пел.
Отец видел в сыне продолжателя своего дела и в 1596 году попросил виленского купца Якинта Поповича взять с собой 16-летнего Ивана в торговую поездку через Брест, Варшаву и Гродно в Вильно. Юный Кунцевич должен был научиться купеческому ремеслу. Но судьба распорядилась иначе. Молодой человек много читал, интересовался религиозной литературой и искал возможность учиться. За поучением в Вильно Кунцевич обращался к профессору риторики, философии и теологии Фабрицию Ковальскому, профессору морально-догматического богословия Грушевскому, дошел до ректора Греческой коллегии Петра Аркудийса. Расположенные его рвением, жадностью к знаниям и живостью ума профессора лично учили его, проводили часы в беседах. Гораздо позднее долго с ним беседовавший иезуит Станислав Косинский очень удивлялся образованности Кунцевича, не закончившего ни школы, ни академии, и назвал его "Божьим, естественным богословом". В 1604 году Кунцевич постригся в монахи василианского монастыря Святой Троицы в Вильно, приняв имя Иосафат. Монахом он подружился с Иваном-Вельямином Рутским. Именно Кунцевич открыл в беседах Рутскому, выходцу из кальвинистской семьи, перешедшему в Пражском университете в католичество и присланному Папой Римским в услужение к Киевскому митрополиту Ипатию Потию, красоту и достоинство Восточной церкви и православной литургии.Когда Иосафат вступил в монастырь Пресвятой Троицы , монастырь был почти пустым. В нем находилось два-три старших монаха, но не один из них не соблюдал монашеских уставов, и ни один из них не мог научить его духовной жизни. Наилучшими учителями наставниками Иосафата могли быть только молитва и чтение.
В 1609 г. Иосафат принял священническое рукоположение. Вскоре по всему городу разнеслась слава о Кунцевиче, как о страстном проповеднике. За несравненный дар обращения слушателей в то, во что сам он свято верил, враги прозвали Иосафата "душехватом". В 1610 году прибыл в монастырь Святой Троицы патриарх Московский Игнатий, изгнанный русским царем Василием Шуйским. Ощущая себя утвержденным в православии, он выбрал для своего пребывания не православный виленский монастырь, а именно униатский. Много ночей провел Игнатий в беседах и спорах с Кунцевичем и Рутским и в результате, ко всеобщему удивлению, принял унию и остался в монастыре до своей кончины в 1616 году. А его секретарь грек Эммануил Кантакузен так привязался к Кунцевичу, что, приняв унию, никогда его не покидал и стал после управителем архиепископского дворца в Полоцке. В 1613 году умер Потий, Рутский стал митрополитом, а Кунцевич — архимандритом монастыря. Когда он стал архимандритом 1614 г, то сам звонком будил братию, сам первым шел в церковь, сам звонил на утреню, сам читал псалтирь и пел, - все это он исполнял вдохновенно и радостно. Этот личный его пример привлек в пустой виленский монастырь около 60 монахов.
В 1614 году Кунцевич сопровождает Рутского в Киев. Униатские митрополиты назывались Киевскими лишь титулярно, а проживали в Вильно, поскольку Киевщина тогда не приняла унии. Прибыв в Киев, Иосафат тотчас отправился в Киево-Печерскую лавру.
Лавру тогда окружал лес, доходивший до самого города. Идя по лесу, Иосафат увидел богатый охотничий выезд с собаками. Импозантный человек с аристократическим лицом приказал остановиться монаху и, не слезая с лошади, спросил, кто он такой. Когда Иосафат назвал себя и свой сан и признался, что идет поклониться святым мощам, вопрошавший аристократ принялся кричать, что человек этот изменник и заслуживает смерти. Кричавшим оказался украинский шляхтич Иосиф Курцевич, под монашеским именем Иезекиля бывший православным архимандритом Лавры. Узнав его, Иосафат отвечал: "Странно мне, что не вычитал я в правилах святого Василия позволения монахам участвовать в охоте". Архимандрит Иезекиль повернул коня и молча поехал к Лавре. А там по прибытии Кунцевича ударили в колокола, и монахи сбежались в трапезную. Встретили криком, угрозами утопить изменника в Днепре, но Иезекиль велел принести хлеб и соль гостю, а Иосафат настоял на диспуте с привлечением церковных книг. Переубедить лаврских монахов Иосафату не удалось, но враждебность их улеглась, и они с миром проводили его к палатам Рутского.
Летом 1617 года митрополит Рутский вручил Иосафату грамоту о назначении его коадьютором (помощником) Полоцкого архиепископа с правом наследования и епископом Витебским. Полоцкий архиепископ 90-летний Гедеон Брольницкий был давно полупарализованным, и огромная архиепархия, охватывавшая фактически всю Беларусь, наконец, получила молодого и деятельного пастыря. Иосафат завел в полоцких церквах ежедневные богослужения, чего до него не было, начал ездить по селам. Отстранял пьяниц, распутников и двоеженцев, которых немало было тогда среди провинциальных священников, в монастырях возрождал василианский устав. Переписал каноническое церковное право, сложил катехизис, издал его и повелел раздать прихожанам. В православных литургических обрядах не ввел ни единого изменения, напротив, следил, чтобы исполнялись они точно по ритуалу, который сам знал досконально. Никогда не скрывал при этом, что был униатом, и часто проповедовал о единстве церкви, ссылаясь на Святое Писание и труды Отцов церкви. Кунцевич восстанавливал церкви, основывал школы. На восстановление в Полоцке разрушенного кафедрального собора XIII века выдал 2 тысячи венгерских талеров, поручив дело лучшим мастерам. Когда жители Полоцка увидели, что архиепископ ходит бедно одетый, но на церковные нужды денег никогда не жалеет, они приняли его.
Он был пастырем, проповедником, духовным отцом ; он сам пел на клиросе, сам читал псалтирь в церкви, сам звонил на службу, сам открывал церковь, сам каждый день первым становился на клиросе, он сам начинал утреню.Обьезжая свою епархию, то даже во время путешествия отправлял богослужения с песнями и с обычными для греческого обряда длительными церковными чтениями. Поэтому он останавливался в дороге по русским церквам, чтоб в них достойнее провести службы.
Влияние богослужения на Иосафата невозможно не заметить, оно было основой его духовного роста. Св. Иосафат знал лишь русский язык (т. с. разговорный, государственный и церковный) и польский язык. Последним он пользовался редко, нет свидетельств, что он читал польские книги. Латинского языка он не знал вовсе. Словом, кроме богослужебных, ему были доступны лишь славянские произведения.
Так, Иосафат с любовью читал то, что читали все верующие люди на Руси в те времена: Прологи, Четии-минеи и другие сборники житий святых, составленные согласно церковному году. Избранный сборник житий святых из Четии-минеи на мартовскую часть года, который Иосафат держал в своих руках и в конце его дописал часть текста на праздник Усекновения св. Иоанна Предтечи (29 августа) . Этот сборник является очень редким прямым свидетельством о круге интересов св. Иосафата, а также указывает нам, на чем он воспитывался.
Данный сборник вмещает (в основном) жизнеописания мучеников и преподобных, т, е. святых, преобладающих в византийской агиографии. На этот период церковного года, который охватывает сборник, приходятся праздники, а также помещены жития таких общечтимых святых, как Сорока Мучеников в Севастии, Алексия человека Божьего, великомученика Георгия, пророка Илии и других мучеников и монахов.
Кроме житий святых в сборниках помещались проповеди на разные праздники, которые приписывались тому или другому Отцу Церкви, чаще всего св. Иоанну Златоусту. Хотя те проповеди не всегда были подлинными, но их читали с таким вниманием, которого достойны Отцы. Сборники, что содержали Слова Отцов, были главным источником патриотического богословия для св. Иосафата. Рассматривая рукопись именно тем и характерна, что в ней помещены шесть проповедей св. Иоанна Златоуста, произведения Василия, Великого, Ефрема, Сирина, Григория Нисского, Иоанна Дамаскина, Кирила Александрийского и других Отцов.
Сочинения св. Отцов были распространены на Руси с начала христианства. В своих наставлениях Иосафат опирался на всем доступные сочинения и поэтому, когда он цитировал отрывки из произведений Отцов Церкви, они убеждали верующих. Люди, к которым он обращался, воспитывались на тех же трудах, что он им цитировал; он не вводил нового учения, а только анализировал то, с чем люди были уже знакомы.
Главным вопросом его времени была Уния: или принять объединение с Римом, как решила иерархия, или ей противостоять? Прежде чем Иосафат приступил к переубеждению других, что соединение Русской Церкви с Римской было оправданным и даже единственно правильным решением, утвержденным на правильном понимании Божьей Церкви, то он сам должен был быть в этой истине глубоко убежден. Откуда пришло его убеждение, преданность Унии? Он прибыл в Вильно вскоре после принятия Унии на Синоде в Бресте в 1596 г. В Вильне большинство горожан остались не воссоединившимися, а Унию принял лишь один приход. И хотя, как ни любил Иосафат красоту Божьего дома, как ни умилялся певучестью восточных служб, все же ходил в ту бедную и почти пустую церковь объединенного прихода. Что ж повлияло на его решение?
В рукописном сборнике, о котором мы говорили, есть дополнения, сделанные рукой самого Иосафата, они дадут нам ответ на этот вопрос. Кроме житий и проповедей, переведенных с греческого языка, этот сборник содержит так-же оригинальные русские сочинения, что составляет наибольший интерес в этом вопросе. Хотя эта рукопись могла попасть в руки не сразу по его прибытию в Вильно, а позже, когда он уже был монахом, однако Иосафат мог те же самые сочинения найти во многих других сборниках, т. к. мы уже упоминали, это была излюбленная литература религиозных людей.
Иосафат считал, что то, что его переубедило, повлияет на других. Нет текстов поучений Иосафата, он лишь изредка их записывал, - но оставались свидетельства о впечатлении слушателей от его поучений. Он шел проповедывать непосредственно после какой нибудь работы, но его проповедь была лучше, проповедует тех, кто целую неделю готовился. Иван Дягилевич свидетельствовал: "Кто же достаточно может похвалить его ревностные проповеди, которые он регулярно произносил? Верующие так любили слушать Божьего мужа, что церковь св. Софии, достаточно большую, так наполняли, что не оставалось свободного места. А когда муж Божий порой говорил: "Деточки, не буду вас больше задерживать проповедью", - желая таким образом определить себе слушателей, - тогда люди выкрикивали: "Держи нас, святой Отец, хоть целый день, мы слушаем с удовольствием".
Говоря о духовном мире святителя Иосафата необходимо упомянуть о следующем: сохранилась одна рукопись, которую написал Иосафат. Эта рукопись, как и сборник, о котором была речь выше, уже давно научно исследованный, однако не привлек к себе внимания биографов Святого. Идет речь о сборнике сочинений, что касаются монашеской жизни. Первая большая часть рукописи - это произведения разных авторов о монашеской жизни, которые себе переписал Иосафат. На следующих страницах дана рассказы на эту же тему, но уже авторство, самого Иосафата. Остальная часть рукописи - та, которая включает рассказы, переписанные другой рукой, которая нас, в данном случае, не интересует. Учитывая то, что писания самого Иосафата, никогда не публиковались, а их описания были очень поверхностными, нам необходимо перейти к сочинениям, которые переписывал сам Иосафат, а подбор их нам много скажет о направлении его духовности.
В начале рукописи, перед сочинениями переписанными Иосафатом, кем-то другим вписано Слово о молитве. Хотя это Слово приписывается св. Иоанну Златоусту, оно, несомненно, является одним из тех сочинений, которые распространялись под именем этого Отца. Трудно выяснить чье именно сочинение здесь было переписано, - а было бы интересно узнать и об этом, т. к., все то, что читал Иосафат, влияло на его духовную жизнь.
Далее идут сочинения двух других авторов, которые собственноручно переписал Иосафат. Именно здесь мы встречаем вещи, которые бросают новый, неожиданный свет на фигуру Иосафата.
В начале поданы два коротких писания "преподобного отца нашего Симеона Новаго Богослова" о молитве. Из начальных слов этих сочинений мы можем отыскать, какие это тексты. В начале посмотрим на второе писание, которое начинается словами: "Трие суть внимания и молитве образы". Это ни что иное, как называемый "Способ исихастской молитвы". Хотя это сочинение долго приписывалось св. Симеону, Гасвгерр установил, что его автором является чернец Никифор, действительный основоположник "научного исихастского способа молитвы".
Перед этим сочинением есть еще одно, приписываемое св. Симеону, которое начинается словами: "Вход обрете дьявол..." Гавсгерр установил и выяснил, что этот отрывок Симеона в некоторых греческих рукописях начинается теми самыми словами, которые находятся непосредственно перед сочинениями Никифора "Трие суть...". Гавсгерр издал греческий текст этого сочинения, который однако короче (один параграф) чем текст, переписанный Иосафатом (пять рукописных страниц). Допускается, что славянский перевод сохранил более длинное вступление, чем греческий.
В обширной литературе о Иосафате никто из авторов не изображает его как личность, которую захватывала исихастская молитва, а здесь имеем его собственноручное свидетельство об этом. Однако в данном сборнике кроется еще большая неожиданность. После этих двух коротких текстов, приписанных св. Симеону Новому Богослову, в сборнике находится гораздо большее сочинение, которое начинается словами: "Предисловие святого отца нашего Нила пустынника в книгу его", а после вступления идет сама "книга". Как указывают заголовки отдельных ее разделов, это ничто иное, как Устав монашеской жизни св. Нила Сорского. Ниже мы прокомментируем этот выбор Иосафата, но сначала постараемся связать духовное направление этих писаний с иными страницами жизни св. Иосафата.
Разные высказывания на беатификационном процессе и в ранних жизнеописаниях, которые могут звучать как обычные фразы, общепринятые в житиях святых, приобретают новое значение, если их освещать через призму рукописей, которые он читал или переписывал.
Для более глубоко анализа следовало бы, прежде всего, точно исследовать, что читали монахи на Украине-Белоруси.
Все, кто знал Иосафата как монаха в Вильне, вспоминают о том, что он искал уединения в молитве. Митрополит Иосиф Рутский, тогда еще мирянин, так описывает образ жизни Иосафата.
"С самого начала он не имел никакого наставника духовной жизни, но благодаря Провидению Самого Святого Духа он за короткое время достиг такого успеха, что сам мог быть учителем других. Это особенно я заметил в нем, когда казалось, он словно закопанный в своей келье, до такой степени, что даже ногой не ступал на монастырский двор, даже когда высокопоставленные особы, сенаторы, посещали монастырь; а когда известные горожане, выйдя из церкви, начинали собираться в келье молодого монаха, чтоб воспользоваться беседой с ним, [...] он, чтоб избежать их посещений, поставил себе столик в пределе св. Луки возле входа в церковь Пресвятой Троицы и там он проводил свои дни в чтении, писании и молитве".
Неоднократно на протяжении своей жизни он изъявил желание удалиться в какой-нибудь скит; так было, к примеру, тогда, когда митрополит назначил его епископом. Поиски уединений, как условия для непрерывной молитвы, - это основное направление исихазма-безмолвия. С ним связан, в большей мере, характер жизни св. Иосафата.
Продолжая свой рассказ, Рутский вспоминает, что, благодаря Иосафату, он захотел вступить в монастырь. Но в то время, как Рутский откладывал свое намерение, Иосафат, который испытывал необходимость жить с теми, которые, подобно ему, ищут Бога, задумал "уйти в пустыню, чтоб без отвлечения быть полностью сосредоточенным в Боге, т. к. не было близко единомышленников, он не имел не только собеседника, но даже места для духовной жизни".
У исихастов непрерывная молитва часто связана с Иисусовой молитвой. Яков Суша описывает, как Иосафат произносит Иисусову молитву (днем и ночью тысячу раз), повторяя ее без перерыва, не только во время бодрствования, но и во сне. Эта молитва тогда звучала так: "Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня", но Иосафат всегда еще добавлял: "грешного". И именно Нил Сорский в своем Уставе рекомендовал такое дополнение. Сегодня мы не в состоянии проследить те впечатления, под какими был Иосафат, но на этом примере видим, как в практической жизни Иосафата отражается все, что он читал и что высоко ценил; в этом мы также прослеживаем связь между поучениями Нила и молитвой Иосафата.
Один случай из жизни Иосафата прямо указывает на то, что именно его привлекало в монашеской жизни. Когда он был в монастыре Пресвятой Троицы, пришел туда один монах Варсануфий, юродивый Христа ради. Появление такой личности уже само по себе заслуживает внимания, т. к. на Украине-Белоруси юродивые всегда были редким явлением (в отличие от России). Варнасуфий хорошо знал все церковные богослужения и церковнославянский язык. Иосафат беседовал с ним о духовных вещах и так высоко оценил Варсануфия, что некоторое время даже вынашивал мысль пойти его путем и самому стать юродивым Христа ради.
До сих пор мы рассматривали жизнь Иосафата со стороны разных влияний на него. Но можно продолжить это и проследить, какие еще произведения он мог иметь в руках, в частности, знал ли он житие св. Феодосия Печерского и полный Печерский Патерик. Прямых свидетельств об этом мы не имеем и наши материалы про св. Иосафата очень фрагментарны. Но все-таки было б удивительно, если б св. Иосафат, который так интересовался старыми русским летописями и другими произведениями, не знал основного, наидревнейшего произведения о монашеской жизни на Руси, тем более, что было много похожих черт в жизни Иосафата и Феодосия.
Понятно, что здесь не идет речи о каком-то заимствовании или прямой зависимости. Скорее, подобные черты - проявление принадлежности к одной и той же традиции.
Одним из таких следов принадлежности к той самой традиции является Иисусова молитва. Патерик о ней упоминает несколько раз, к примеру, в житии Святоши, черниговского князя. Однако, наибольшее сходство мы наблюдаем в сравнении монашеского подвига Иосафата с подвигом Феодосия.
Оба святые взяли на себя аскетические подвиги. Как и Феодосии, Иосафат также носил власяницу под рясой (из-за этого его убийцы, которые не думали найти власяницу на архиепископе, сомневались, что убили то лицо) . Ношению железных вериг Иосафат также мог научиться у Феодосия.
Но более чем внешнее сходство, впечатляет тот самый дух этих двух святых монахов. Оба ощущали тягу к уединенной жизни, но и оба проявили себя, как великие настоятели больших монастырей. Оба имели одинаковый взгляд на свое служение. Один монах, живший в монастыре при настоятельстве Иосафата, следующим образом характеризовал его поведение: "Он делал все, кроме того, что не мог или что не пришло ему на ум [...] во всяком братском служении он не шел, а почти летел. Он отдавал труду целый день, а ночь молитве, так что не знаю, когда он спал, т. к. он последним шел спать, а первым вставал [...]. Во всем том он показывал ангельскую радость". Почти то же самое читаем про Феодосия: "Он сделал себя меньшим за всех и служителем всех и показал себя как пример для всех, потому, что он первым выходил на послушание и первым становился в церкви на службу". Оба были щедрыми для бедных, порой даже чересчур щедрыми в глазах монахов, которые не имели такой же живой веры в Божье Провидение. Став архиепископом, Иосафат раздавал запасы продуктов убогим, в то время, как для нужд своего дома брал ссуду. Подобно и св. Феодосий, однажды подарил все церковное вино монастыря священнику, который попросил у него; а для бедных он построил двор и снабжал всем необходимым. Оба излучали тихую радость. Как мы уже указывали, Иосафат всегда был весел. Феодосия также никогда не видели "хмурым или грустным" .
Итак, успехи Иосафата - это, прежде всего, следствие его верности Восточной традиции. То, до какой степени он был проникнут этими традициями и был им верен, видно в его деятельности архиепископа. Он хорошо знал и точно придерживался канонической практики Востока. Он не только защищал от посягательств светских людей подаренное церкви имущество, но и .отстаивал правомерность действия церковных судов. В 1621 г. Иосафат дал вписать в земские книги в Витебске "Свиток Ярослава", так называемый "Устав Ярослава" о церковных судах. Речь шла о защите прав Церкви перед светской властью и о сохранении обычаев родной Церкви. Он приобрел перевод канонического комментария византийского канониста Зонараса. Видим также влияние Кормчей книги на "Правила для священников", что составил Иосафат, где все цитаты взяты исключительно из Правил семи Вселенских Соборов. Он точно придерживался литургического устава, как это сообщают его "Правила для священников". Даже такая его религиозная практика, как исповедь, - а он всегда исповедовался перед тем, как должен был служить Божественную Литургию - хоть исходит от чистого сердца, является также чрезвычайно внимательным исполнением начального правила, что находилось перед текстом св. Литургии во всех современных ему служебниках: "Когда иерей имеет намерение отправлять божественные таинства, прежде пусть исповедуется и примирится со всеми..."
Впоследствии Рутский писал о Кунцевиче: "Был человеком размышления и молитвы, любителем книг, монашеской кельи и одиночества, но никто не умел так, как он, говорить с людьми, будто именно для этого родился и для этого был Богом предназначен. Все приходили к нему, и никто не уходил без утешения. Католики и православные, еретики и все иные уважали в нем эту искру Божию. Оратор на амвоне, певчий на хоре, он все делал с удовольствием и любовью: проповедовал ли, читал ли, пел ли. Воистину не встретил я другого человека, в котором все это было бы вместе собрано".
В 1621 году епископ Мелетий Смотрицкий, тайно посвященный в Печерской лавре, прислал в Витебск иеромонаха Сильвестра, который распространил послание о том, что каноническим епископом города является именно Смотрицкий. Про Иосафата Кунцевича сообщалось, что он тайно принял "польскую" веру и готовит своих пасомых отречься от всего родного, а церкви превратить в костелы. Смотрицкого признали за архиерея местный священник Иоанн Каменец и члены городского совета. Воззвания Мелетия зачитывались в ратуше.
12 марта 1622 канцлер Литвы Лев Сапега сообщил архиепископу Иосафату о том, что на него получено множество жалоб от горожан и шляхты о насильственном принуждении к унии. Жалобщики писали даже о том, что Кунцевич велел “вырыть тела умерших и бросить на съедение псам”. (Это не подтверждается никакими документальными источниками, но часто встречается во взаимных обвинениях того времени.) Кунцевич отверг обвинения в насилии и описал множество случаев притеснений шляхтичами униатского духовенства. Сапега посоветовал владыке Иосафату больше не жаловаться и не судиться, а по примеру Христа пойти "яко агнец на заклание".
В 1623 витебские сторонники Смотрицкого построили за городом в протестантском духе два больших шалаша для собраний, куда приходили проповедовать из Киева и Вильно иеромонахи. В начале ноября туда без охраны отправился архиепископ Иосафат для увещевания. Перед отъездом из Полоцка владыка велел приготовить себе могилу в кафедральном соборе. Прибыв в Витебск, он произнес жителям проповедь на тему стиха из Евангелия: "наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу"(Ин. 16. 2).
Утром 12 ноября 1623 после заутрени противники Иосафата ударили в набат и собрали около тысячи человек. Заговорщики назвали Иосафата изменником “давней греческой веры”, ворвались в покои.Он обратился к бунтовщикам, перекрестил их и сказал: "Детки, за что бьете мою челядь? Не убивайте их. Если имеете что против меня, то вот я". И сложил на груди руки. В этот момент один из бунтовщиков ударил Иосафата палкой, второй топором разрубил ему голову.Святитель успел перед смертью помолиться за своих убийц. За тем убийцы выволокли тело на улицу, а там толпа, увидев его, словно обезумела: стреляли в убитого из самопалов, пинали ногами, топтали, женщины садились на него, плясали на нем. Оттащив тело к Двине, сняли с него власяницу, наполнив ее камнями, привязали к шее убитого и бросили в реку. Тем временем разграбили митрополичий дворец, уничтожили церковные документы.
А к полудню город, начиная осознавать случившееся, будто впал в депрессию. Колокола замолчали, и во всем Витебске не нашлось ни одного священника, осмелившегося начать богослужение. Врата церквей были наглухо закрыты, как и врата католических костелов. Ночью послышался крик в каком-то дворе — повесился тот, кто первым ударил Иосафата. Ночью отбыли из Витебска гонцы и курьеры с донесениями. Ночью бежали из города виновные. Утром начали деятельность городская и замковая комиссии, начались аресты, допросы, протоколы. А витебцы группами шли к Двине, стояли на берегу, молились и смотрели на воду. На шестой день нашли тело. На лодке привезли его к замку, под плач и причитания горожан. Сплели из лозы носилки и только что не дрались за право нести их. Возлагали руки на убитого. А ведь это были те же люди, что недавно стояли у митрополичьего дворца и требовали его смерти. Убийцы плакали, просили у Бога прощения, а у Иосафата — заступничества. Когда тело решили перенести в Полоцк, провожала его и большая община кальвинистов, и евреи с раввинами, помня, что Иосафат всегда общался с ними искренне, без презрения. Когда началось беатификационное следствие, витебская еврейская община потребовала права на нем свидетельствовать. И, несмотря на то, что подобного в церкви никогда не практиковалось, ей это позволили. А среди православных не оказалось в Витебске теперь того, кто не считал бы Иосафата своим законным пастырем. Мелетий Смотрицкий бежал в Константинополь и Антиохию, в 1627 г. принял Унию и всю остальную жизнь провел в покаянии в монастыре. Именно он ходатайствовал перед Папой о канонизации Иосафата Кунцевича и написал "Апологию" в защиту Унии.
Мощи священномученика Иосафата в Риме.
Первым местом захоронения священномученика был Витебск, затем его перенесли в Полоцк. Во время войны, в 1653 году его вывезли и прятали в разных местах Украины, Литвы и Польши. Когда в 1705 году царь Петр I занял Полоцк, он повелел найти и сжечь гроб Иосафата. По царскому приказу был учинен погром монахам-василианам: одного убили, троих, знавших место перезахоронения, пытали. Когда те ничего не сказали, великий государь повелел их повесить, затем тела сжечь, а Полоцкий кафедральный собор превратить в склад. С 1764 года тело Иосафата было замуровано в замке Радзивиллов, о чем знали только три человека. А в 1765 году мощи тайно перевезли в василианскую церковь в Белой Подляской и захоронили в стеклянном гробу. В 1864 году царское правительство распорядилось ликвидировать чин василиан, но даже православные священники ослушались указа и не стали трогать гроб Иосафата. В 1873 году по приказу губернатора жандармы тайком забрали мощи из церкви и спрятали в церковном подвале, а тайник замуровали. В 1915 году останки были перевезены в Вену и перезахоронены в церкви св. Варвары. В 1917 году глава УГКЦ митрополит Андрей Шептицкий канонично подтвердил аутентичность мощей. В конце Второй мировой в Вену вошли советские войска, и опасность утратить мощи возникла снова. Чтобы избежать этого, по просьбе Папы Пия XII в 1949 году мощи доставили в Ватикан. Прибывший в Рим после 18 лет сталинских лагерей тогдашний глава УГКЦ митрополит, а с 1965 г. кардинал Иосиф Слипый обратился в Восточную Конгрегацию Святого Престола с идеей перенести мощи сына украинского народа, покровителя Украины в собор св. Петра. Папа Иоанн XXIII дал согласие поместить останки св. Иосафата в возведенном на могиле Ключника Царства Небесного храме, рядом с мощами и саркофагами апостолов, пап, патриархов и основоположников религиозных орденов. Был изготовлен хрустальный саркофаг, православные архиерейские ризы и владыческие символы эпохи, в которую жил св. Иосафат. Местом вечного упокоения священномученика избран престол св. Василия Великого. О своем впечатлении от перенесения мощей Иосиф кардинал Слипый говорил: "Я участвовал в тысячах похорон, но ни на одном похоронном обряде за всю мою жизнь я не был так взволнован, как, идя следом за этими святыми мощами, особенно в тот момент, когда они остановились подле гроба св. Петра".
Тропарь, глас 4.
И нравом причастник, и престолом наместник апостолам быв, деяние обрел еси Богодухновенне, в видения восход: сего ради и слово истины прославляя, и веры ради пострадал еси даже до крове, священномучениче Иосафате, моли Христа Бога спастися душам нашим.