Жемчужина Йорка
Св. Маргарет Клитроу
«Вы должны возвратиться туда, откуда пришли, и где, в самом глубоком подземелье тюрьмы, Вас разденут догола, положат на спину, и поместят на Вас груз столь тяжелый, какой Вы способны выдержать, и оставят лежать таким образом в течение трех дней без пищи и воды…, на третий же день — задавят насмерть, привязав Ваши руки и ноги к кольям и подложив под спину острый камень».
Такова была особенность английской правовой системы: невозможно было судить того, кто не выражал согласия на рассмотрение своего дела, но можно было принудить его к такому согласию под страхом смерти. Некая же Маргарет Миддлтон Клитроу, суд над которой должен был начаться во вторник, 15 марта 1586 года, в городе Йорке, решительно отказывалась сделать заявление о том, признает ли она себя виновной. Между тем она обвинялась в тяжком преступлении: эта женщина укрывала «предателей, соблазнявших подданных королевы» — католических священников. Англия переживала золотой век королевы Елизаветы.
«Я полностью уверена во всем, что касается моей веры, каковую полагаю на Иисусе Христе, — говорила обвиняемая, — и твердо верую, что спасена буду Им, и считаю, что это та же вера, которую Он оставил Своим апостолам, а те — своим преемникам из века в век, и которой по всему христианскому миру учат в Католической Церкви, и которая в ней пребудет, как обещано, до конца света, и врата ада не одолеют ее; и с Божьей помощью намерена жить и умереть в этой вере, ибо если и ангел явится с небес и станет проповедовать какое-либо иное учение, нежели принятое нами, апостол велел нам не верить ему».
Маргарет, чье имя в переводе с греческого значит, кстати, «жемчужина», родилась примерно в 1556 году. Ее отец, Томас Миддлтон, был мастером свечных дел, человеком уважаемым и отнюдь не бедным. Всего детей у Томаса и Джейн Миддлтон было пятеро. Девочек не учили ни читать, ни писать (обычное дело в тогдашней Англии, оставшейся без монастырских школ), зато воспитывали в протестантском духе. Приняв это вероисповедание, пользовавшееся всемерной государственной поддержкой, Томас Миддлтон быстро достиг процветания и был даже назначен шерифом Йорка — в те времена второго по значению города королевства. Правда, он умер, когда его дочери Маргарет было всего 14 лет. Но для нее вскоре нашлась выгодная партия — в 1571 году девушку выдали замуж за вдовца Джона Клитроу, крупного торговца мясом, ставшего одним из богатейших людей Йорка. Тоже, разумеется, протестанта.
Еще в 1532 году, почти за четверть века до рождения Маргарет, король Генрих VIII решил порвать с Римским Престолом. Вопрос имел для него сугубо практическое значение: Его Величеству было угодно аннулировать свой брак с королевой, Екатериной Арагонской, и жениться на придворной даме по имени Анна Болейн. Папа Климент VII не спешил признать аргументы английского монарха. В конце концов было решено, что любое обращение епископов Англии к «чужеземному властителю» — акт государственной измены. Архиепископом Кентерберийским Генрих назначил Томаса Кранмера, взявшего на себя обязательство «освободить» короля от ненужного брака. Кранмер был приверженцем Реформации, Генрих хотел быть единоличным властителем как в светских, так и в духовных делах. Результатом их творческого союза стало англиканство, которое при сыне Генриха, Эдуарде VI (вернее, при соперничавших друг с другом регентах), стало приобретать все больше протестантских черт. Эдуард — он известен нам по книжке Марка Твена «Принц и нищий» — умер 16-летним подростком. На трон взошла его сестра Мария Тюдор — дочь Генриха VIII и его первой (и единственной законной) жены, Екатерины Арагонской, убежденная католичка. Но период «реставрации» — восстановления Католической Церкви в Англии — был недолгим. Мария не сумела ни возродить разрушенные ее отцом монастыри, ни восстановить казну, разворованную приближенными юного Эдуарда, ни родить наследника. Ее преемницей стала сводная сестра, протестантка Елизавета I.
Через парламент были проведены два закона — Акт о супрематии, согласно которому королева вновь объявлялась верховной и единственной управительницей церковных дел, и Акт о единообразии, предписывавший всем ее подданным участвовать в службах по протестантской «Книге общей молитвы». Тех, кто отказывался поклясться, что отрекается от подчинения любой иноземной власти «во всех делах духовных или церковных, равно как и в мирских» — то есть от Святого Престола — обвиняли в государственной измене. Было официально объявлено, что совершение Мессы, «при которой, как было принято говорить, священник приносил Христа в жертву за живых и усопших во отпущение наказания или вины, являлось святотатственной басней и опасным соблазном» («Статьи о религии» 1562 г., XXXI).
В Ирландии и на севере Англии поднимались католические восстания. В начале 1570 года Папа св. Пий V (булла «Regnans in Excelsis») провозгласил: Елизавета отлучена от Церкви, она — не настоящая королева, подданные не обязаны ей подчиняться. Ведь Елизавета была не только еретичкой, но и — с католической точки зрения — незаконнорожденной, поскольку ее отец женился на матери, Анне Болейн, при живой жене Екатерине. За границей, в изгнании, английские католики устраивали семинарии, их выпускники тайно пробирались на родину, где их ждало служение в подполье и казнь в случае, если их обнаруживали власти.
Такова была обстановка, в которой Маргарет Клитроу приняла католичество. Она была еще совсем юной, лет двадцати, была вполне счастлива в браке; однако же «не находила содержания, истины, христианского утешения ни у служителей новой церкви, ни в самом их учении, а между тем слышала, что многие священники и миряне страдают за защиту древней католической веры» — так писал о ней потом духовник. Маргарет познакомилась с Дороти Вавасоур, супругой врача-католика Томаса Вавасоура. Дороти содержала что-то вроде родильного дома для знакомых женщин, где, помимо ухода, желающие могли получить и духовную поддержку. Туда тайком наведывались католические священники, крестившие новорожденных и совершавшие Мессы. Там Маргарет вернулась к вере своих предков. К истинной вере.
Муж безропотно оплачивал штрафы, которые на нее налагали за то, что она не посещала протестантских служб, и ждал ее возвращения из тюрьмы (там до последнего ареста Маргарет побывала трижды и в последний раз провела в заключении около двадцати месяцев). Джон Клитроу был протестантом или, скорее, просто конформистом — предпочитал подчиняться, как бы ни сложилась ситуация — но в то же время не исключал и того, что католичество вновь займет господствующее место. К тому же все его родные были католиками, а один брат, Уильям, бежал на континент и там выучился на священника. Ну и, конечно, он попросту любил Маргарет, и она отвечала взаимностью. «Знайте, что никого в этом мире, кроме Бога, я не люблю больше, чем его… — говорила Маргарет впоследствии. — Если я чем-то обидела своего мужа, кроме как по причине совести, то прошу прощения у Бога и у него самого». Муж вторил ей: он не мог бы желать жены лучше, «за исключением лишь двух недостатков, а именно — того, что она слишком много постится, и того, что не ходит со мною в церковь».
Протестантским службам в церкви мужа Маргарет предпочитала католические Мессы — их совершали, как в античные времена, по частным домам. После ареста Дороти Вавасоур — она умрет в тюрьме в 1587 году — стал таким домашним храмом и дом четы Клитроу. И это при том, что Джон Клитроу в рамках общественной нагрузки был не только членом комитета по поддержанию одного из городских мостов, но и «особым констеблем» — добровольным помощником полиции, призванным лично разыскивать католических священников и их укрывателей.
И хотя Джон Клитроу официально принес присягу на верность королеве в духовных делах — это открыло ему возможность стать даже городским казначеем — Маргарет знала, что подвергает супруга опасности. Особенно жестоки стали преследования с началом 1585 года: парламент принял акт, по которому государственной изменой становилось уже не только совершение Мессы, а и сама принадлежность к католическому духовенству или обществу иезуитов. «Быть может, — спросила как-то Маргарет своего духовника, — мне нельзя принимать у себя священников и служить Богу, как я делала это, невзирая на новые законы, без согласия мужа?.. Я не знаю, меняются ли мои обязанности из-за того, сколь суровы эти новые постановления; но если вы мне скажете, что я чем-либо оскорбляю Бога, я ни за что на свете не стану поступать так».
Ответ состоял из трех пунктов. Во-первых, ради собственной безопасности мужа, чем меньше он знает о происходящем, тем лучше. Во-вторых — сколь жестоки бы ни были человеческие законы, они не могут влиять на наши обязанности по отношению к Богу. В этих делах мы не подвластны ни мужу, ни государству, а лишь собственной совести. И в-третьих — любой, кто подчиняется этим несправедливым правилам, разделяет вину с теми, кто ввел их в употребление. «Спасибо, отче, — ответила Маргарет, — я буду делать все, что смогу». «Коли так, — с улыбкой произнес священник, — готовь шею к веревке». «Да свершится воля Божия, — сказала она, — но я отнюдь не достойна такой чести».
И противозаконная деятельность Маргарет продолжалась. К своим делам она привлекла и детей — их было трое: Генри, Анна и маленький Уильям, который вообще принадлежал к преступному сообществу с первого дня жизни, поскольку родился в тюрьме, где мать отбывала очередной срок за уклонение от обязательных протестантских служб. Кстати, там, в тюрьме, Маргарет научилась читать и писать. Теперь же на дому у нее было устроено нечто вроде частной школы: некий мистер Степлтон обучал разным наукам и юных Клитроу, и соседских ребятишек. Кстати, мистер Степлтон тоже был католиком, что само по себе являлось правонарушением (каждый, кто держал у себя учителя, не посещавшего протестантских служб, подвергался штрафу в десять фунтов за месяц, а сам обнаруженный учитель — годовому заключению).
Именно во время занятий в дом и нагрянули с обыском. Причина была веской: 10 марта 1586 года Джон Клитроу был вызван в Совет Севера — местный орган власти, где от него потребовали объяснить, почему его старший сын не живет дома. Вообще-то мальчик уже больше года как находился во Франции, где начал учиться на священника, и это было незаконно — отправлять детей за границу разрешалось только с дозволения королевы (еще один акт, направленный главным образом против католиков). Отец согласия на это не давал и мог бы выкрутиться, но в Совете решили, наконец, взяться за дело как следует.
Шерифы и сопровождавшие их «дружинники» застали Маргарет за обычной домашней работой. Она и виду не подала, что в соседнем доме в потайной комнате находятся священник и еще несколько человек. Их удалось предупредить заранее, и они укрылись в подвале. Зато за священника приняли учителя, мистера Степлтона, однако и он сумел сбежать (к тому времени он успел уже отсидеть в тюрьме почти семь лет, только что выбрался на волю и, видимо, не питал желания вернуться за решетку). Разъяренные протестанты похватали детей, слуг и саму хозяйку (отдельно был задержан ее муж — он проведет в заключении несколько дней). Перевернули весь дом, однако никаких улик не обнаружили; тогда взяли одного мальчика, на лице которого заметили тень испуга, раздели и принялись грозить ему кнутом. Мальчик — говорят, он был приезжий, из Фландрии, и в отличие от детей английских католиков не привык к опасности — поддался и показал тайное помещение, где хранились богослужебные книги и все, что нужно для Мессы. Кроме этой добычи доблестные защитники закона утащили с собой еще и кое-какие постельные принадлежности…
Было ли Маргарет страшно? Трудно представить себе, чтобы не было; и все же она была рада. Стремилась ли она к мученичеству? Не о нем ли молилась? Мы знаем только, что ночами она не раз ходила к нейв-смайрским виселицам, высившимся тогда в полумиле от города — там своей смертью засвидетельствовали верность католической вере многие священники, в большинстве своем знакомые ей. Прежде, когда речь шла лишь о более или менее длительном заточении, Маргарет говорила: «Молю Бога, да свершится воля Его, и да будет со мной то, что Он сочтет наиболее подходящим. Однако же я не считаю себя чем-либо достойной мученичества; но если такова Его воля, прошу Его, чтоб быть мне стойкой и твердой до конца. А что же до всего, что могут сделать еретики — этого я не боюсь ни капли».
И теперь она веселилась. «Сестра, так нам весело вместе, — обращалась она к Анне Теш, брошенной в застенок из-за того же злосчастного мальчика-фламандца, — так весело, что как бы нам не лишиться заслуги своего заточения». А другим заключенным показывала фигуру из пальцев, очень даже напоминавшую виселицу.
В понедельник, 14 марта, ее повели судить. Зачитали обвинительный акт: подсудимая укрывала католических священников, предателей по отношению к королеве и ее законам, и слушала Мессу.
— Маргарет Клитроу, что вы можете сказать? Виновны ли вы в том, что вам предъявлено? — спросил судья Клинч.
— Я не знаю за собой ничего, в чем могла бы признаться.
— Однако же вы принимали у себя иезуитов и священников, врагов Ее Величества.
— Я никогда не знала и не принимала никого подобного, и не помогала никому, кто не был бы другом королеве. Не дай Бог мне сделать такое.
— Как же именно хотите вы, чтобы вас судили?
— Я не совершила никакого преступления и не должна быть под судом.
— Но вы нарушили закон, — настаивал судья, — и потому должны быть судимы.
— Если вы утверждаете, что я нарушила закон и должна быть судима, я желаю, чтобы меня судил лишь Бог и ваша совесть.
Принесли две чаши для Евхаристии, священные изображения, а также священнические облачения; их напялили на двух молодых распутников, и те принялись кривляться, делая вид, будто возносят Гостию, и говоря: «Вот боги, в которых ты веришь!»
— В кого вы верите?
— Я верую в Бога, — ответила святая.
— В какого Бога? — спросил судья.
— Я верую в Бога Отца, в Бога Сына и в Бога Духа Святого, в Единого Бога в Трех Лицах и в то, что страстями, смертью и заслугами Христа Иисуса надлежит мне спастись.
— Вы хорошо сказали… Маргарет Клитроу, что же: согласны вы, чтобы вас судили Бог и присяжные?
— Нет.
Перед присяжными пришлось бы выступать мужу, детям и слугам Маргарет, а этого-то она как раз и хотела избежать. «Увы! — так говорила она после кому-то из близких, сохранивших ее слова. — Если меня будут судить присяжные, им потребуются показания против меня, а их не может дать никто, кроме моих детей и слуг. А для меня хуже тысячи смертей будет увидеть, как их допрашивают и заставляют свидетельствовать против меня… К тому же я знаю, что присяжные непременно признают меня виновной, чтобы только угодить жаждущему моей крови Совету, а тем самым сделаются пособниками моей смерти и тяжко оскорбят Бога. Так что милосердие требует от меня избавить присяжных от такого греха». Напрасно судья убеждал ее, что суд присяжных едва ли признает ее виновной на основе показаний мальчика, и грозил тем, что в противном случае будет вынужден поступить по закону — предать ее смерти, предусмотренной для тех, кто отказывался быть судим. «Да свершится воля Божия, — отвечала она с улыбкой, — я думаю, что смогу претерпеть любую казнь за это доброе дело».
Тогда члены суда принялись всячески поносить католическую веру, но ничего этим не добились и разошлись.
Той ночью к ней явился некий Виджингтон, известный про-поведник-пуританин. Он застал Маргарет на коленях — она молилась; хотел поговорить с ней — она просила оставить ее в покое: «ибо плоды ваши таковы же, как ваше учение». Виджингтону пришлось уйти.
На следующий день судья Клинч вновь стал уговаривать Маргарет согласиться на суд присяжных. Тех вряд ли убедили бы показания малолетнего свидетеля; впрочем, по найденным уликам вполне можно было предположить, что священники в доме все же бывали. Не отрицала этого и сама Маргарет:
— Что до добрых католических священников, я не ведаю никакой причины, по которой мне следовало бы отказывать им… Они приходят лишь ради того, чтобы творить добро мне и другим.
— Все они — предатели, мошенники, обманщики подданных королевы! — воскликнули члены суда.
— Да простит вас Бог. Знай вы этих людей, вы не говорили бы так…
— Так что же — вверите ли вы свою судьбу присяжным? Да или нет?
Мученица отвечала:
— Я не вижу причины, по которой должна поступить так. Свое дело я вверяю лишь Богу и вашей собственной совести. Делайте, что считаете правильным.
— Что ж, — произнес судья, — мы вынуждены вынести вам приговор. Согласись вы на суд присяжных — и мы, и они отнеслись бы к вам с милосердием, в противном же случае придется поступить по закону.
Тут встал тот самый пуританин Виджингтон:
— Милорд, позвольте мне сказать.
В зале поднялся шум, но судья велел всем замолчать. Виджингтон продолжил:
— Милорд, подумайте о том, что вы творите. Вы здесь затем, чтобы вершить правосудие; дело же этой женщины касается жизни и смерти — так ни по Божьему закону, ни по людскому вы не можете осуждать ее на смерть на основании сомнительных показаний мальчика, пока против нее не станут свидетельствовать два или три взрослых и уважаемых человека…
— По закону — могу, — ответил судья.
— По какому закону?
— По закону королевы.
— Вполне возможно, — произнес Виджингтон, — но не по закону Божию.
И больше он не произнес ни слова.
И вновь:
— Добрая женщина, умоляю вас прибегнуть к суду присяжных. Против вас почти нет свидетельств, к тому же, каков бы ни был вердикт, мы сможем после проявить к вам милосердие.
И вновь она отказалась. Один из членов суда потерял терпение:
— Не весь же день мы проведем, занимаясь этой своевольной упрямой женщиной? Давайте, наконец, покончим с нею!
— Если вы не хотите обратиться к присяжным, — вздохнул судья Клинч, — мой вердикт должен быть таков: «Вы должны возвратиться туда, откуда пришли…»
Он дочитал формулировку до конца, до слов о том, что ее задавят насмерть. Маргарет нисколько не изменилась в лице:
— Если таково ваше рассуждение по совести, молю Бога, да пошлет Он вам рассуждение лучше этого. А за это всем сердцем благодарю Его.
— Нет, — отвечал судья, — я поступаю по закону. Но подумайте, у вас ведь есть муж, дети. Не губите себя.
— Я бы хотела, чтобы Бог дал моим мужу и детям пострадать со мною вместе за столь благое дело.
— Мы вынесли законное решение, но проявим милосердие — только сделайте сами для этого хоть что-нибудь!
— Я благодарю Бога и с радостью приму все, что Он пошлет мне. Я недостойна смерти столь благой, как эта: я заслуживаю смерти за все то, чем оскорбила Бога, но не за то, в чем меня обвиняют!
Ее связали и увели. Видя радость на ее лице, люди говорили: «Она одержима веселящим демоном и сама стремится к гибели». Но были и те, кто шептал: «Должно быть, Святой Дух ее утешает».
Джон Клитроу рыдал, как безумный: «Убьют мою жену?! Пусть возьмут все, что есть у меня, только бы ее спасти! Она ведь лучшая жена во всей Англии и лучшая католичка!» Однако сделать ничего не мог, как не смог и последовать за нею; вскоре его отпустили и лишь велели на несколько дней покинуть Йорк.
До исполнения судебного решения оставалось еще десять суток. Все это время вокруг Маргарет продолжалась возня. Ее вновь уговаривали ввериться присяжным — она снова отказывалась. Далее выяснилось, что она, вероятно, беременна четвертым своим ребенком. В этом случае казнь не могла состояться. Тем не менее, на столь малом сроке сказать наверняка — беременна или нет — она еще не могла, а обманывать не хотела. Сам судья Джордж Клинч выступал против казни, но он был в меньшинстве. «Сейчас она одна, но если потерпеть, чтобы она осталась в живых, — сказали ему, — появятся другие такие же, ничуть не страшащиеся закона». Наконец, говорили, чтобы она пошла с ними в их церковь и приводили в защиту своей веры множество библейских цитат. Мученица отвечала:
— Я не верю в вашу церковь, и не дай мне Бог поверить в нее, ибо я уже двенадцать лет пребываю в католической вере, а если теперь дрогну или испугаюсь, значит, все, что я до сих пор делала, будет напрасно. А этому я предпочту смерть.
— Тогда что такое Церковь?
— Церковь — это там, где проповедуется истинное Слово Божие, которое Христос оставил Своим апостолам и их преемникам, совершающим семь таинств, которое Церковь всегда сохраняла, учителя проповедовали, мученики и исповедники были ему свидетелями… По закону Ее Величества я должна умереть, и дух мой очень этого желает, хоть плоть и ропщет. Я уже говорила, что хочу умереть членом Католической Церкви. Мое дело — Божие, и для меня большое утешение погибнуть в Его тяжбе. Плоть слаба, но я вверяюсь Господу моему, Иисусу, чтобы Он дал мне сил снести все тяготы и мучения, что мне предстоят Его же ради.
Приходил также Виджингтон:
— Не губите себя. Не смерть делает людей мучениками, а дело, за которое они умирают. Многих предали смерти во времена королевы Марии1, многих предают теперь — за два разных дела; не могут же быть мучениками и те, и другие.
1 В правление королевы Марии (1553–1558), пытавшейся вернуть страну в лоно Католической Церкви, было казнено около 300 упорствующих протестантов.
— Не дай мне Бог теперь беречь свою жизнь, — отвечала Маргарет. — Что до моего мученичества, то я еще в нем не уверена, поскольку все еще жива. Но твердо верю, что спасусь, если буду тверда до конца.
— То есть наверняка вы не знаете?
— Не знаю, покуда жива, поскольку не знаю, что могу сделать.
В другой раз она говорила:
— Что до моего мужа — знайте, что только Бога я люблю больше, чем его. А о детях я забочусь, как подобает матери; полагаю, что исполнила свой долг, воспитав их в страхе Божием… За это дело я предпочту отдать их Богу, давшему их мне, нежели хоть в чем-то отступить от своей веры. Признаюсь, смерть — это страшно, и плоть слаба, но с Божьей помощью я намерена пролить свою кровь в этой вере так же охотно, как влагала грудь в уста своих малышей. Не откладывайте больше!
Шляпу она завещала мужу «в знак любви и подчинения ему, как своей главе». Башмаки и чулки — двенадцатилетней дочери, которой предстояло пойти по ее стопам. Накануне дня своей казни Маргарет попросила, чтобы ее не оставляли одну, и к ней пустили женщину, находившуюся в тюрьме за долги. Та не знала, что сказать, и лишь смотрела, как Маргарет часами стоит на коленях, молясь и постепенно обретая сияющее спокойствие. На смерть она пошла с улыбкой, перекинув через руку длинное белое платье — саван, что сама себе сшила в тюрьме. На месте казни помолилась о католических священниках, о королеве Елизавете — да вернет ее Бог на путь истинной веры; молиться же вместе с протестантами отказалась: «Я не стану молиться с вами, а вы — со мною; и я не скажу «Аминь» на ваши молитвы, а вы — на мои».
— Госпожа Клитроу, вам следует помнить и признавать, что вы умираете за предательство.
— Нет, нет, господин шериф, я умираю за любовь к своему Господу, Иисусу.
Четыре сержанта, которым было поручено это дело, наняли для его исполнения каких-то бродяг. Длилось все около четверти часа — старая формулировка о трех днях страданий, по счастью, к тому времени сохранилась уже только на словах. Последние слова Маргарет были: «Иисусе, Иисусе, Иисусе, помилуй меня!» Было утро 25 марта, дня Благовещения, в то время в Англии еще и Нового года2.
2 Вплоть до XVIII века Новый год в Англии справляли 25 марта — в день Благовещения (Lady Day). Кроме того, Британская империя приняла «папский» григорианский календарь лишь в 1752 г. Все это вызывает некоторые расхождения в указываемых датах смерти св. Маргарет. О. Джон Маш пишет, что казнь состоялась на Благовещение, и то была «пятница, когда весь христианский мир совершал воспоминание смерти Христа и в скорби оплакивал Его страдания». Как замечает о. Джон Моррис SJ, опубликовавший его рукопись, «в 1586 г. Благовещение приходилось на пятницу, поскольку же Пасха по старому стилю праздновалась 3 апреля, этот день входил в Tempus Passionis» (Страстное время — неделя, непосредственно предшествующая Вербному воскресенью, в отличие от Святой недели, предшествующей Пасхе). «Однако, — продолжает он, — Маш, вероятно, имел в виду, что в Англии это было Благовещение, а там, где преобладал григорианский, или новый стиль, — Страстная Пятница; и действительно, день, считавшийся в Англии 25 марта, по новому стилю был 4 апреля, а Пасха в тот год приходилась по новому стилю на неделю раньше, чем по старому, так что это была Страстная Пятница нового стиля».
Тело Маргарет оставили под прессом до трех часов дня, затем вынесли и похоронили уже после захода солнца в каком-то грязном и никому не известном месте. Однако полтора месяца спустя католики нашли его — тело было изуродовано многочисленными переломами, но, как говорили, не подверглось тлению. Его перезахоронили в тайной могиле.
В 1929 году Папа Пий XI беатифицировал Маргарет Клитроу. Канонизирована она была Павлом VI в 1970 г. в составе группы сорока мучеников Англии и Уэльса. Их общая память совершается Церковью
25 октября, а собственный день памяти св. Маргарет Клитроу — 26 марта.
* * *
Нам остается лишь упомянуть о дальнейшей судьбе нескольких людей, связанных с историей земной жизни и смерти Маргарет Клитроу.
Двое из священников, которых укрывала у себя Маргарет — именно их имена звучали на суде:
Отец Джон Маш (он же Рэтклифф, род. в Йоркшире в 1551 или 1552 гг., рукоположен в священный сан в Риме и вернулся в Англию в 1583 г.) 28 октября 1586 г. арестован и приговорен к смерти, однако сумел бежать вместе с двумя другими священниками и продолжил подпольное служение на севере страны. Его рукопись — «Жизнь и смерть госпожи Маргарет Клитроу» («The Life and Death of Mistress Margaret Clitherow») — наш основной источник по данной теме — была опубликована лишь сотни лет спустя, в 1849 г. Отец Маш сыграл важную роль в обустройстве тайных структур Католической Церкви в Англии. Он умер, по-видимому, своей смертью в 1612 или 1613 гг.
Отец Френсис Инглби (род. ок. 1551 г., дворянин, рукоположен в священный сан в Реймсе в 1583 г., в Англии с 1584 г.). Арестован вскоре после Маргарет, весной 1586 г., и осужден на смерть. Услышав приговор, он произнес: «Credo videre bona Domini in terra viventium!» («Верую, что увижу благость Господа на земле живых», Пс. 27(26):13), а когда его ноги заковывали в кандалы — сказал с улыбкой: «Боюсь, как бы мне не возгордиться от такой обуви». В первых числах июня 1586 г. его четвертовали. В 1987 г. Папа Иоанн Павел II беатифицировал его в составе группы из 85 мучеников Англии, Шотландии и Уэльса — священников и мирян.
Дети Маргарет:
Как уже упоминалось, Генри Клитроу около 1584 года был отправлен «за море» (он был тогда лет двенадцати), находился в Дуэ, затем в 1590 г. его имя встречается в списках Английского колледжа в Риме. Существует упоминание о том, что он вступил в орден доминиканцев.
Анна Клитроу была сперва помещена в приют, где ее жестоко наказывали за то, что девочка отказывалась ходить на протестантские службы. Однажды ее обманули: сказали, что пощадят мать, если дочь сходит на проповедь. Та согласилась, не зная, что Маргарет уже предали смерти. Впоследствии она жила с отцом и его новой женой-протестанткой, но через три года, будучи, должно быть, лет пятнадцати, ушла «без их ведома и согласия». Летом 1593 года мы вновь встречаем ее — она заточена в Ланкаширскую тюрьму «по причинам церковного характера», как выражается лорд-мэр Йорка в письме на имя графа Дерби, написанном по просьбе Джона Клитроу: тот умолял вернуть ее домой, обещая приложить все усилия, чтобы Анна встала на путь исправления. Анну освободили, но отцовские старания не увенчались успехом: в 1596 году она поступила в монастырь
св. Урсулы в Лёвене (Фландрия), принадлежавший ордену августинских канонисс, где и пребывала до самой своей кончины. Сестры высоко отзывались о ее учености.
Ее младший брат Уильям Клитроу был рукоположен в священный сан в Дуэ в 1608 г. Он вернулся в Англию и в апреле 1618 г. был арестован в Йорке. В 1620 г. выслан из страны.
* * *
После смерти претендента-католика Якоба III Стюарта (1 января 1766 г.) Святой Престол признал законной власть правившей в то время Ганноверской династии.
Актами Британского и Ирландского парламентов, принятыми в 1778 г., было положено начало процессу, получившему название «освобождения католиков». Постепенно им было разрешено — на определенных условиях — приобретать и наследовать земли, служить в армии, а затем также и заниматься юриспруденцией, содержать собственные школы и открыто практиковать свою религию. Уголовное преследование католического духовенства прекратилось в конце XVIII века. В XIX веке к сравнительно немногочисленным рекузантам (собственно английским католикам, пережившим все гонения) добавилось значительное количество иммигрантов из Франции, а позднее также Ирландии и других стран. По закону от 1829 года католики получили почти все гражданские права, причитавшиеся протестантам. Принимать католичество начали представители английской интеллигенции. В 1850 году были восстановлены епархиальные структуры Католической Церкви в Англии и Уэльсе, в 1878-м — в Шотландии.
В настоящее время около 9% населения Великобритании относит себя к членам Католической Церкви.