Атаназиус Шнайдер

«С любовью и страхом»

Некоторые историко-литургические замечания
об обряде Святого Причастия

1. Великий Папа Иоанн Павел II в своей последней энциклике «Ecclesia de Eucharistia» оставил Церкви пламенное увещевание, которое звучит как настоящее завещание: «Мы должны заботливо избегать умаления измерений и требований Евхаристии. Так мы покажем, что действительно осознаем величие дара. <…> Не страшно переусердствовать в заботе об этой Тайне!» (п. 61).

Осознание величия евхаристической тайны показывается в частности в том способе, которым раздается и принимается Тело Христово.

Осознавая величие момента Святого Причастия, Церковь в своей двухтысячелетней традиции старалась найти такое обрядовое выражение, которое могло бы свидетельствовать как можно более совершенным образом о ее вере, любви и почтении.

Это выявилось тогда, когда в русле органического развития, начиная, по крайней мере, с VI в., Церковь стала использовать способ уделения святых Христовых Тайн прямо в уста. Об этом свидетельствуют житие Папы Григория Великого (правил в 590–604 гг.)1 и его же сочинение2. Собор в Кордове в 839 г. осудил секту так называемых casiani потому, что они отказывались принимать Святое Причастие прямо в уста3. Затем Руанский собор 878 г. подтвердил еще раз действующую норму уделения Тела Господня в уста, угрожая запрещением в служении священнослужителям, которые уделяли Святое Причастие мирянам в руку4. На Западе обычай простираться и опускаться на колени перед принятием Тела Христова наблюдался в монашеской среде уже начиная с VI в (например, в монастыре св. Колумбана)5. Позже, в X и XI вв., этот жест распространился еще больше6. Таким образом, к концу эпохи патристики практика принятия Святого Причастия прямо в уста стала уже распространенной и почти всеобщей. Это органическое развитие может считаться плодом духовности и евхаристического благочестия времен Отцов Церкви. Уже в первом тысячелетии, из-за в высшей степени священного значения евхаристического Хлеба, Церковь как на Западе, так и на Востоке в достойном изумления единодушии и как почти само собой разумеющееся почувствовала необходимость уделять Святое Причастие мирянам только в уста. Известный литургист Й. А. Юнгманн утверждает, что из-за уделения Причастия прямо в уста исчезли различные проблемы: необходимость для верующих иметь чистые руки, омывать ладони после принятия Таинства; еще более серьезная проблема – как бы не потерять ни один кусочек освященного Хлеба. Корпорал для причастия, а позже патена станут выражением повышенной заботы о Таинстве Евхаристии7.

2. Поэтому Папа Иоанн Павел II советовал в энциклике «Ecclesia de Eucharistia»: «В свете возвышенного смысла тайны, мы понимаем, что вера Церкви в Евхаристию выражалась не только внутренне, через благочестивое расположение, но и в многочисленных внешних образах» (п. 49). Наиболее подходящее расположение к этому дару – это расположение готовности принять его, расположение смирения сотника, позволить, чтобы тебя покормили, то есть расположение ребенка. Слово Христа, которое приглашает нас принять Царство Божие как ребенок (ср. Лк. 18, 17), может быть также проиллюстрировано очень впечатляющим и красивым способом – жестом принятия евхаристического Хлеба прямо в уста и на коленях. Папа Иоанн Павел II настаивал на необходимости внешнего выражения уважения к евхаристическому Хлебу: «И хотя логика «трапезы» подразумевает атмосферу фамильярности, Церковь никогда не поддавалась искушению сделать более приземленной свою «близость» с Женихом, забыв, что Он – ее Владыка. <…> это «panis angelicus», ангельский хлеб, к которому можно приступать лишь со смирением сотника из Евангелия»8. Расположение ребенка – это наиболее истинное и глубокое расположение христианина перед его Спасителем, Который питает его Своим Телом и Своей Кровью, согласно такому волнующему выражению Климента Александрийского: «Логос для ребенка [т. е. для христианина] является всем: отцом, матерью, воспитателем. Ешьте Мою Плоть, – говорит Он, – и пейте Мою Кровь. <…> О, дивное таинство!»9. Другое, библейское, размышление содержится в конце рассказа о призвании пророка Иезекииля. Иезекииль получил слово Божие символическим образом прямо в уста: «открой уста твои и съешь, что Я дам тебе. И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней книжный свиток. <…> Тогда я открыл уста мои, и Он дал мне съесть этот свиток; и я съел, и было в устах моих сладко, как мед» (Иез. 2, 8–9; 3, 2–3). В Святом Причастии мы принимаем Слово, ставшее плотью, ставшее пищей для нас, детей. Поэтому, когда мы приближаемся к Святому Причастию, мы можем вспоминать этот жест пророка Иезекииля. Христос воистину питает нас в Святом Причастии Своими Телом и Кровью и в эпоху патристики это сравнивалось с тем, как мать кормит ребенка грудью, что показывают эти впечатляющие слова св. Иоанна Златоуста: «Христос Сам питает нас собственною кровью, и через все соединяет нас с Собою. С каждым верующим Он соединяется посредством тайн, и сам питает тех, которых родил, а не поручает кому-либо другому. Не видите ли, с какою готовностью младенцы берут сосцы, с каким стремлением прижимают к ним уста свои? С таким же расположением и мы должны приступать к этой трапезе и к груди духовной чаши, – или лучше сказать, мы с большим еще желанием должны привлекать к себе, подобно грудным младенцам, благодать Духа»10.

3. Наиболее типичный жест поклонения – это библейский жест коленопреклонения, который переняли и использовали ранние христиане. Согласно Тертуллиану, который жил на рубеже II и III вв., старейшая форма молитвы – это акт поклонения Богу, что должно показываться также и в жесте коленопреклонения: «Ибо молятся и все ангелы, молится все творение, молятся домашние и дикие животные, и преклоняют колени»11. Св. Августин предостерегал, что мы грешим, если не поклоняемся евхаристическому Телу Господню, когда принимаем Его: «Никто не вкушает Его Плоть, если прежде не поклонится. <…> Мы согрешим, не поклонившись»12. В древнем Чине причащения литургической традиции Коптской Церкви было установлено: «Все простираются, кланяясь до земли, малые и великие, и начинают раздавать Причастие»13. Согласно «Тайноводственным словам», приписываемым св. Кириллу Иерусалимскому, верующие должны принимать Причастие с жестом поклонения и почтения: «не простирая руки, но наклонясь, и во образ поклонения, и почтения, приступай к чаше Крови Христовой»14. Св. Иоанн Златоуст увещевает тех, кто приближается к евхаристическому Телу Господа подражать волхвам с востока в духе и жесте поклонения: «Итак, будем приступать к Нему с пламенной любовью. Это Тело почтили волхвы, когда Оно лежало в яслях. Люди не знавшие истинного Бога и чужеземные поклонились Ему с великим страхом и трепетом. Будем же подражать этим чужеземцам мы, граждане неба. Ты видишь Его не в яслях, как они видели, но знаешь и силу Его и все домостроительство, знаешь все, что совершилось чрез Него. Потому будем приступать с трепетом и показывать более благоговения, нежели те чужеземцы»15. О тесной связи между поклонением и Святым Причастием говорит Папа Бенедикт XVI в постсинодальном апостольском обращении «Sacramentum caritatis»: «Принимать Евхаристию означает поклоняться Тому, Кого принимаем» (п. 66). Еще будучи кардиналом, Папа Бенедикт XVI подчеркивал этот аспект: «Вкушение Евхаристии – <…> это духовное событие, которое затрагивает всю человеческую реальность. «Питаться» Ею означает поклоняться Ей. Поэтому поклонение <…> даже не ставится рядом с причащением: причащение достигает своей глубины только когда оно поддерживается и наполняется поклонением»16. В книге Откровения, книге небесной Литургии, жест простирания ниц двадцати четырех старцев перед Агнцем может быть образцом и критерием17 того, как Церковь на земле должна обращаться к Агнцу Божьему, когда верные приближаются к Нему в таинстве Евхаристии.

4. Отцы Церкви являли живое беспокойство, чтобы не потерялась даже мельчайшая частичка евхаристического Хлеба, как увещевал св. Кирилл Иерусалимский такими впечатляющими словами: «Причастись, остерегаясь, чтобы от Святого Тела ничего не погубил ты. А если что погубишь, тем как бы собственного своего члена лишишься. Ибо скажи мне, если бы кто дал тебе опилки золота, не стал ли бы ты оные держать со всяким опасением, храня, чтобы чего не утратить из них и не сделать урону? Не с большим ли опасением то, что злата и камней драгоценных честнейше есть, блюсти ты должен, чтобы у тебя ни единая крупица не упала?»18 Уже Тертуллиан свидетельствовал о тревоге и боли, с которыми Церковь (во II–III вв.) следила, чтобы не потерялась ни одна частица: «Мы со страхом переживаем, дабы не уронить на землю что-нибудь от Чаши или Хлеба»19. Св. Ефрем (IV в.) учил так: «Иисус наполнил хлеб Собой Самим и Духом и назвал его Своим живым Телом. То, что теперь вам дается, говорил Иисус, не считайте хлебом, и даже не топчите его частицы. Мельчайшая частица этого Хлеба может освятить сотни тысяч людей и достаточна, чтобы дать жизнь всем тем, кто ее вкушает»20. В литургической традиции Коптской Церкви содержится следующее наставление: «До такой степени нет различия между большими и малыми, даже мельчайшими, частями Евхаристии, что глаза не могут видеть то, чему подобает такое же поклонение и такая же честь, как и целому священному хлебу»21. В некоторых восточных литургиях освященный хлеб называется «жемчужиной». Так в Собрании коптских канонов говорится: «Не дай Бог, чтобы какая-­нибудь частица жемчужины или освященные частицы прилипли к пальцам или упали на землю!»22 Исключительная бдительность и забота Церкви первых веков, чтобы ни одна частица евхаристического Хлеба не пропала, была повсеместно распространенным явлением: в Риме (ср. св. Ипполит. Traditio apostolica, 32), северной Африке (ср. Тертуллиан. De corona, 3–4), Галлии (св. Цезарий Арелатский. sermo 78, 2), Египте (ср. Ориген. In Exodum hom. 13, 3), Антиохии и Константинополе (ср. св. Иоанн Златоуст. Ecloga quod non indige accedendum sit ad divina mysteria), Палестине (св. Иероним. In Ps. 147, 14), Сирии (св. Ефрем. In hebd. sanctam, s. 4, 4).

5. В древней Церкви люди, прежде чем принять освященный хлеб, должны были омыть ладони23. Кроме того, верные глубоко склонялись, принимая Тело Христово в уста прямо из правой руки, а не из левой24. Поэтому ладонь служила, так сказать, патеной или корпоралом (особенно для женщин). Так говорилось в проповеди св. Цезария Арелатского (470–542 гг.): «Все мужчины, когда приступают к алтарю, моют руки, и все женщины приносят блестящие платки, когда принимают Тело Христово»25. По обычаю ладонь очищалась, т. е. омывалась, перед принятием евхаристического хлеба, что и поныне является нормой для причащения клира в византийском обряде. В древних канонах Халдейской Церкви даже служащему священнику было запрещено класть евхаристический хлеб в собственные уста пальцами. Наоборот, он был должен брать Тело Господне в ладонь; в качестве обоснования было указано, что это относится не к обычной пище, а к небесной: «Священнику предписано, чтобы брал частицу в ладони рук и не рукой частицу Тела вкладывал в уста, а брал ее устами, ибо это есть пища небесная»26.

6. В древней Сирийской Церкви обряд раздачи Причастия сравнивался со сценой очищения пророка Исаии одним из серафимов. В одной из своих проповедей св. Ефрем говорит от имени Христа в таких выражениях: «Принесенный уголь очистил губы Исаии. Ныне Я, принесенный к вам в небольшом хлебе, очистил вас. Те щипцы, которые видел пророк и которыми был взят уголь с алтаря, были образом Меня в великом таинстве. Исаия видел Меня так же, как вы видите Меня ныне, протягивающего Мою десницу и несущего в ваши уста хлеб живой. Щипцы были Моей десницей. Это Я пришел на смену серафиму. Уголь – это Мое тело. Вы все – Исаия»27. В Литургии св. Иакова, прежде чем раздать верующим Святое Причастие, священник произносит такую молитву: «Господь благословит и сподобит ны непорочными персты прияти разженный угль, и вложити во уста верных»28.

7. Если всякое литургическое празднование – это первостепенно священное действие (ср. «Sacrosanctum Concilium», п. 7), им должен быть, прежде всего, обряд причащения. Великий Папа Иоанн Павел II настаивал на том, что, ввиду современной антисакральной культуры, Церковь нашего времени должна ощущать особое почтение к святости Евхаристии: «Мы всегда должны помнить об этом, а особенно в наше время, когда мы видим распространенную повсеместно тенденцию устранить различие между «сакральным» и «профанным», причем, по крайней мере в некоторых местах, она стремится десакрализировать все. В таком мире Церковь должна особым образом сохранять и усиливать сакральность Евхаристии. В нашем плюралистическом и зачастую намеренно секуляризованном обществе живая вера христианской общины – вера, всегда сознающая свои права перед лицом тех, кто ее не разделяет – гарантирует уважение к этой сакральности»29. На основании опыта первых веков, при органическом росте богословского понимания евхаристической тайны и в последующем развитии обряда, практика уделения Причастия в руку была оставлена к концу эпохи патристики за особой группой, т. е. клиром, как это и поныне сохраняется в восточных обрядах. Поэтому мирян начали причащать евхаристическим Хлебом (который в восточных обрядах макают в пресуществленное Вино) прямо в уста. В восточных обрядах в руку дается только неосвященный хлеб, т. н. антидор30. Так очевидным образом показывается разница между евхаристическим и просто благословленным хлебом. Наиболее частое предостережение Отцов Церкви о жестах во время принятия Святого Причастия звучит так: «С любовью и страхом!»31 Это настоящий дух евхаристического благоговения Отцов Церкви, к концу античности органически развившийся во всей Церкви (на Востоке и на Западе) в соответствующие жесты принятия Святого Причастия в уста с предшествующим простиранием ниц (на Востоке) и коленопреклонением (на Западе). Не соответствует ли истине глубочайшей реальности пресуществленного Хлеба, если и ныне верующие будут принимать его, простершись на землю и открыв уста, как принимал пророк слово Божие (ср. Иез. 2), и питаясь с доверием, как ребенок (поскольку Причастие – это духовное подобие кормления младенца)? Такой жест является также впечатляющим знаком исповедания веры в реальное присутствие Бога среди верующих. Если неожиданно вой­дет кто-нибудь неверующий и увидит такой акт почитания, может быть, он тоже «падет ниц, поклонится Богу и скажет: истинно с вами Бог» (1 Кор. 14, 24–25).