Привлекательность Тридентской мессы
Выражение "Тридентская месса" обозначает чин мессы, закрепленный Папой Пием V по просьбе Тридентского Собора и обнародованный 5 декабря 1570 г. Этот миссал включает в себя древний Римский обряд, избавленный от различных дополнений и изменений. При этом сохранялись и другие обряды, просуществовавшие на тот момент не менее 200 лет. Таким образом, этот миссал правильнее называть литургией Папы Пия V.
Вера и литургия
С самых ранних дней Церкви вера и литургия были тесно связаны между собой. Это ясно видно из деяний Тридентского Собора. Он торжественно провозгласил жертвоприношение мессы средоточием католической литургии, противопоставляя эти слова ереси Мартина Лютера, отрицавшего жертвенный характер мессы.
Из истории развития Веры мы знаем, что эта доктрина была авторитетно закреплена Магистериумом в учении Пап и Соборов. Мы знаем также, что во всей Церкви, и особенно - в Восточных Церквах, Вера была важнейшим фактором в развитии и формировании литургии, в том числе и в том, что касается мессы.
Убедительные аргументы в этом отношении доходят до нас с ранних веков Церкви. Папа Целестин I в 422 году писал епископам Галлии: "Legem Credendi, lex statuit supplicandi" - закон молитвы определяет закон верования. Впоследствии эту мысль чаще выражали более короткой фразой: "lex orandi, lex credendi" [закон молитвы - закон веры].
Православные Церкви сохранили Веру благодаря литургии. Это очень важно, поскольку в последнем обращении, написанном Папой семь дней назад*, он говорит, что Латинская Церковь должна учиться у Восточных Церквей, особенно - в том, что касается литургии.
Постановления Соборов
Часто забывают о том, что существует два типа соборных постановлений: доктринальные (теологические) и дисциплинарные.
Большинство Соборов делало как те, так и другие. Некоторые не выносили никаких дисциплинарных решений или постановлений; было несколько и таких, которые делали лишь доктринальные постановления, а дисциплинарных не делали. Многие восточные Соборы после Никейского занимались лишь вопросами веры, тогда как II Тулонский Собор в 691 г. был исключительно восточным и касался лишь дисциплинарных проблем, так как на предыдущих Соборах Восточные Церкви оказывались забыты. Он привел дисциплину Восточных Церквей, особенно - Константинопольской, в соответствовавший времени вид.
Важно все это потому, что Тридентский Собор занимался и тем, и другим: некоторые его главы и каноны относятся исключительно к вере, но почти во всех сессиях он затрагивал, после богословских, и чисто дисциплинарные темы. Между ними важно видеть различие. Все богословские каноны завершаются утверждением того, что всякий, кто противостоит решениям Собора, исключен из церковной общины - anathema sit. Но в чисто дисциплинарных вопросах Собор никогда не провозглашает анафем.
Тридентский Собор о мессе
Для наших размышлений это имеет большое значение. Я уже говорил о связи между верой и молитвой - литургией, особенно - между верой и высшей формой литургии - общим богослужением.
Связь эта нашла свое классическое выражение в деяниях Тридентского Собора, который затронул данную тему на трех своих сессиях: на XIII (в октябре 1551 г.), на XX (в июле 1562 г.), касавшейся таинства Евхаристии, и особенно - на XXII (в сентябре того же года), давшей догматические главы и каноны о священном жертвоприношении мессы. Существует также отдельный декрет, указывающий, что следует соблюдать и чего - избегать при служении мессы. Это классическое и главное, авторитетное и официальное, утверждение, сделанное на эту тему церковным разумом.
В начале декрета рассматривается природа мессы. Мартин Лютер ясно и открыто отрицал саму ее природу, говоря, будто месса не является жертвоприношением. На практике, чтобы не обеспокоить простых верующих, реформаторы не стали сразу уничтожать все части мессы, отражавшие истинную Веру и противоречившие их новым доктринам. Например, они сохранили вознесение Гостии между Sanctus и Benedictus.
Но для Лютера и его последователей богослужение состояло в основном в проповеди как средстве наставления и нравоучения, перемежавшейся молитвами и гимнами. Принятие святого причастия имело лишь второстепенное значение. Лютер сохранил веру в присутствие Христа в хлебе в момент его принятия, но решительно отрицал жертвоприношение мессы. Для него алтарь никогда не мог быть местом принесения жертвы.
Отсюда можно понять последующие изъяны протестантской литургии, полностью отличной от литургии Католической Церкви. Мы понимаем также, почему Тридентский Собор определил часть католической Веры, касающуюся природы Евхаристического жертвоприношения: оно - реальная спасительная сила. В жертвоприношении Иисуса Христа священник замещает Его Самого. Рукоположение делает его подлинным alter Christus. Посредством освящения хлеб становится Телом Христовым, а вино - Его Кровью. Это осуществление Его жертвы есть поклонение Богу.
Собор уточняет, что жертвоприношение это - не новое, независимое от жертвоприношения, совершенного на Кресте; напротив, оно зависит от этой единой жертвы Христа, бескровно являя ее, так что в нем субстанциально присутствуют Тело и Кровь Христа, хотя и остающиеся под кажущимися видами хлеба и вина. Следовательно, не создается новой жертвенной заслуги, но бесконечный плод кровавой крестной жертвы постоянно осуществляется или реализуется Иисусом Христом в мессе.
Это означает, что акт жертвоприношения состоит в освящении (консекрации); офферторий, во время которого хлеб и вино готовятся к освящению, и причастие - части мессы, составные, но не необходимые. Сущностно необходимой же ее частью является консекрация, при которой священник, в лице Христа и так же, как Он, произносит Его освящающие слова.
Следовательно, месса не является и не может являться лишь празднованием причастия или воспоминанием о совершенном на кресте жертвоприношении, она - истинное, бескровное явление той же крестной жертвы.
По этой самой причине мы можем понять, что месса - действенное обновление жертвоприношения креста. По своей сути она - поклонение Богу, воздаваемое Ему Одному. Поклонение это законным образом привлекает и другие элементы: хвалу, благодарение за полученные блага, раскаянье в совершенных грехах, молитвы о необходимой благодати. Естественно, месса может быть отслужена в любой из этих интенций и даже во всех сразу. Все эти доктрины были установлены и обнародованы в главах и канонах XXII сессии Тридентского Собора.
Анафемы Тридентского Собора
Из этой фундаментальной богословской природы мессы истекают различные последствия, прежде всего - Canon Missae.
В Римской литургии всегда существовал лишь один канон, принятый Церковью много столетий назад. Тридентский Собор в 4-й главе ясно заявил, что этот канон свободен от заблуждений; он не содержит ничего, что не дышало бы святостью и благочестием и что не возносило бы верных к Богу. По своему строению он основан на словах Самого Господа, апостольских преданиях и наставлениях святых понтификов. 6-й канон угрожает отлучением тем, кто считает, будто Canon Missae содержит заблуждения и поэтому его надо упразднить.
В 5-й главе Собор утверждает, что человеческая природа требует внешних знаков, служащих возведению духа к божественным предметам. Потому Церковь ввела определенные обряды и символы: тихую или гласную молитву, благословения, свечи, ладан, облачения и так далее. Многие из этих знаков проистекают из апостольских предписаний или традиции.
Этими видимыми знаками веры и благочестия подчеркивается природа жертвоприношения. Они укрепляют и побуждают верных в их размышлениях над божественным, содержащимся в жертвоприношении мессы. Чтобы защитить это учение, 7-й канон угрожает отлучением всякому, кто сочтет, будто эти знаки склоняют к безбожию, а не к благочестию. Здесь мы видим пример того, о чем я говорил выше: подобное утверждение, снабженное каноном о санкциях, имеет большое богословское, а не только дисциплинарное, значение.
В 6-й главе Собор подчеркивает желание Церкви, чтобы все верные, присутствующие на мессе, получали причастие, но утверждает, что если причащается даже один только священник, служащий мессу, такая месса все равно не может называться частной и поэтому порицаться или запрещаться. В этом случае верные причащаются духовно, к тому же все жертвы, приносимые священником как общественным служителем Церкви, приносятся за всех членов Мистического Тела Христова. Поэтому 8-й канон угрожает отлучением всем, кто говорит, будто подобные мессы незаконны и должны быть отменены (еще одно богословское заключение).
Тридентский Собор о латыни и тихом голосе
8-я глава посвящена особому языку богослужения, применяющемуся во время мессы. Известно, что священные языки используются в культе разных религий. В Римской Католической Церкви в первые три века служили по-гречески, на языке, которым латинский мир пользовался в качестве общего. С IV столетия общим наречием Римской империи стала латынь. Много сотен лет она оставалась единственным языком богослужения Римской Католической Церкви. Вполне естественно, что латынь же была тем языком Римского обряда, на котором совершалось главное богослужение - месса. Это положение сохранилось и тогда, когда на смену латыни как живого языка пришли различные романские диалекты.
Нас спрашивают: случайно ли это? Отвечаем: божественное Провидение заботится даже о малом. Например, место нашего искупления Иисусом Христом - Палестина, Иерусалим. А центр Церкви - в Риме. Петр не родился в Риме, он пришел туда из других мест. Почему? Потому, что там был центр Римской империи, то есть - центр мира. Практическое значение это сыграло в распространении Веры. Фактор сугубо человеческий, исторический. Но божественное Провидение предусмотрело его.
Вернемся к языку. Подобные же процессы происходят и в других религиях. Для мусульман языком литургии, культа, остается мертвый древнеарабский, для индуистов - санскрит. Поскольку богослужение связано со сверхъестественным, оно требует собственного, религиозного языка, отличного от "вульгарного".
Отцы Собора хорошо знали, что большинство мирян, участвующих в мессе, не понимали латыни и не могли читать переводы: по большей части они были неграмотны. Знали отцы и о том, что месса содержит для верных важные наставления.
Однако они не согласились со мнением протестантов, согласно которому необходимо было служить мессу только на разговорных языках. Чтобы обеспечить наставление верных, Собор повелел повсюду придерживаться древнего обычая, одобренного Святой Римской Церковью, матерью и наставницей всех Церквей, и, заботясь о душах, разъяснять людям главную тайну мессы.
9-й канон угрожает отлучением тем, кто утверждает, будто язык мессы должен быть только разговорным. Следует заметить, что и в главе, и в каноне Тридентский Собор отвергает лишь исключительное право "вульгарного" языка на место в священных обрядах. С другой стороны, вновь надо вспомнить, что эти правила Собора имеют не только дисциплинарный характер. Они основаны на вероучительном, богословском фундаменте, затрагивающем саму Веру.
Причины заботы об этом мы можем видеть, в первую очередь, в почтении, подобающем по отношению к тайне мессы. Последовавший непосредственно за этим декрет, оговаривающий, что следует соблюдать и чего - избегать при служении мессы, говорит: "Непочтительность не может быть отделена от безбожия". Непочтительность всегда включает безбожие. Кроме того, Собор желает сберечь идеи, выраженные в мессе, а четкость латинского языка защищает содержание от неверного понимания и от возможных заблуждений, связанных с лингвистическими погрешностями.
Поэтому Церковь всегда отстаивала священный язык, и даже еще недавно Пий XI утверждал, что язык этот должен быть non vulgaris. Потому же 9-й канон возводит анафему против тех, кто полагает, будто обряд Римской Церкви, где часть канона и слова освящения произносятся тихо, нужно осудить. Даже то, что слова произносятся в полголоса, имеет богословский смысл.
Наконец, в 1-м каноне декрета о реформе, принятого на XXII сессии Тридентского Собора, мы находим прочие правила, имеющие в достаточной степени дисциплинарный характер, но также и доктринальное значение - ибо ничто так не способствует более глубокому пониманию верными тайны, как жизнь и пример служителей культа. Служители эти должны приспосабливать свой образ жизни к этой цели, что отражается в их одежде, поведении, манере речи. Во всем этом они должны быть исполнены достоинства, скромности и набожности. Им следует также избегать даже мельчайших недостатков, так как в их положении те могут считаться весьма серьезными. Церковные власти должны требовать от священнослужителей жить в соответствии со всей традицией надлежащего клирикам поведения.
Месса Пия V и месса Павла VI
Итак, теперь мы знаем и можем оценить теологические основания, на которых строятся правила Тридентского Собора о мессе - вершине священной литургии. Видя перед собой серьезный вызов протестантизма, мы понимаем богословскую привлекательность Тридентской мессы - не только для того конкретного исторического периода, но и в качестве образца для Церкви и литургической реформы II Ватиканского Собора.
Прежде всего необходимо определить конкретный смысл этой реформы. Как и в случае выражения "Тридентская месса", когда мне хотелось подчеркнуть верный смысл, в котором следует понимать слова "месса Папы Пия V", выполнявшего пожелания отцов Тридентского Собора, здесь нужно указать, как было бы правильней называть мессу II Ватиканского Собора: это - месса послесоборной литургической комиссии. Простой взгляд на конституцию II Ватиканского Собора о священной литургии показывает, что пожелания Собора и воля литургической комиссии часто не совпадали, а порой даже входили в очевидное противоречие друг с другом.
Кратко рассмотрим главные различия между двумя литургическими реформами и то, что можно назвать степенью их богословской привлекательности.
Во-первых, ввиду протестантской ереси, месса Пия V подчеркивает центральную истину мессы как жертвоприношения, основываясь на богословской дискуссии и специальных правилах Собора. Месса Павла VI (называемая так, поскольку литургическая комиссия, призванная осуществлять реформы после II Ватиканского Собора, работала под верховным руководством Папы) подчеркивает скорее такую составную часть мессы, как причастие, и жертвоприношение в результате превращается в нечто, могущее быть определено как трапеза. Огромное значение, придающееся в новой мессе чтениям и проповеди, и даже даваемое священнику право добавлять свои собственные высказывания и возгласы - еще одно проявление того, что можно назвать адаптацией мессы к протестантскому представлению о богослужении...
Французский философ Жан Гиттон говорит, что Папа Павел VI раскрыл ему свое намерение - как можно сильнее приспособить новую католическую литургию к протестантизму. Необходимо, конечно же, выяснить, каково в действительности значение этих слов, ведь во всех своих официальных заявлениях - и в замечательной энциклике о Евхаристии "Mysterium Fidei" (1965 г.), и в "Символе Веры народа Божия" Павел VI проявил совершеннейшее правоверие. Как же можно объяснить эту, совершенно противоположную по смыслу, фразу?
В этом свете можно попытаться понять новое расположение алтаря и священника. Согласно обоснованным исследованиям монсиньора Клауса Гамбера, изучившего расположение алтаря в древних базиликах Рима и других городов, критерием там было не направление к участникам богослужения, а то, чтобы алтарь был повернут на восток, символизировавший восходящее Солнце Христово. Совершенно новое положение алтаря и священника лицом к народу, прежде запрещенное, становится теперь выражением мессы как собрания общины.
Далее, в старой литургии канон - центр мессы как жертвоприношения. Как свидетельствует Тридентский Собор, канон восходит к апостольскому преданию и был в основном завершен ко времени св. Григория Великого (600 г.) Других канонов в Римской Церкви никогда не было. Даже в отношении слов "mysterium fidei", входящих в формулу освящения, мы имеем явное свидетельство Иннокентия III (при инаугурации архиепископа Лионского). Не знаю, осведомлено ли об этом факте большинство реформаторов. Св. Фома Аквинский в специальной главе оправдывает вставку этих слов. Их место в формуле освящения явно подтвердил Флорентийский Собор.
Теперь же, в новой литургии, слова "mysterium fidei" исключены из консекрации. Почему? Допускаются также новые каноны. Второй из них - не упоминающий о жертвенном характере мессы - благодаря тому, что он является самым коротким, повсеместно практически вытеснил собой Римский канон. Таким образом, могучее богословское понимание, данное Тридентским Собором, ныне утрачено.
Тайна божественного жертвоприношения разными образами соблюдается во всех обрядах. В случае латинской мессы она подчеркнута Тридентским Собором тем, что канон читается вполголоса и на латыни. В новой же мессе этим пренебрегли - канон читается во всеуслышание.
Третье: реформа II Ватиканского Собора стерла или изменила смысл многого в богатой символике литургии (хотя в восточных обрядах он сохранился). Важность этой символики подчеркивал Тридентский Собор...
Факт этот заметил даже известный психоаналитик-атеист, назвавший II Ватиканский Собор "Собором бухгалтеров".
Вульгаризация мессы
Есть еще один богословский принцип, полностью ниспровергнутый литургической реформой, но подтвержденный и Тридентским Собором, и - II Ватиканским, после долгой и обостренной дискуссии. (Я участвовал в ней и могу подтвердить, что четкие резолюции, данные в окончательном тексте соборной конституции, всецело ему соответствуют). Этот принцип таков: в латинском обряде следует сохранять латинский язык. Отцы как Тридентского, так и II Ватиканского Соборов допустили в литургию разговорный язык лишь в качестве исключения.
Но в реформе Павла VI то, что было исключением, стало исключительным. Богословские причины к сохранению латыни, высказанные обоими Соборами, понятны теперь, когда литургическая реформа практически уничтожила ее. Разговорный язык часто вульгаризировал саму мессу, а переводы с латинского оригинала привели к серьезнейшим доктринальным недопониманиям и заблуждениям.
Кроме того, в прежние времена употребление разговорного языка не разрешалось, хотя люди были не только неграмотны, но и жили порознь. Теперь же, когда в богослужении используются различные языки и диалекты, на которых говорят католики разных племен и народов, живущие бок о бок в мире, становящемся все тесней, результатом этого вавилонского смешения языков становится утрата внешнего единства вселенской Католической Церкви, некогда объединенной "единым гласом". Больше того: иногда в результате мы имеем нарушение интегрального единства самой мессы, которая должна быть духом и центром внешнего и внутреннего согласия между католиками по всему свету. Нарушению единства, вызванному употреблением вульгарных наречий, мы имеем много, много примеров.
И еще одно. Прежде любой священник во всем мире мог служить мессу на латинском языке для любой общины, и все клирики понимали латынь. Сегодня же, увы, ни один священник не способен служить мессу для всех людей на свете. Приходится признать, что, всего за несколько десятилетий, прошедших после реформы литургического языка, мы потеряли возможность молиться и петь вместе даже на самых огромных международных собраниях, таких, как Евхаристические конгрессы, и на встречах с Папой, центром единства Церкви. Мы больше не можем молиться и петь вместе.
Наконец, в свете Тридентского Собора необходимо рассмотреть поведение священнослужителей - священнослужителей, глубину отношений которых со святым служением подчеркнул Собор. Подобающие клирикам манеры и одежда побуждают людей следовать тому, что те говорят и чему учат. К сожалению, извращенное поведение многих клириков часто стирает грань между священнослужителями и мирянами и возводит стену между образом священника и alter Christus.
Подводя итог нашим размышлениям, мы можем сказать, что теологическая привлекательность Тридентской мессы столь же велика, как и богословская аномальность мессы [II] Ватиканского Собора. По этой причине верные Христу и богословской традиции должны не прекращать проявлять, в духе послушания законным церковным властям, законное же желание и пастырское предпочтение по отношению к Тридентской мессе.
* Апостольское обращение "Orientale Lumen", 2 мая 1995 г. - прим. пер.